Ольга Елисеева - Нежная королева

-- Вы забываетесь! - наглость лорда-адмирала возмутила королеву до глубины души. - Ваши обвинения действительно серьезны, но чем вы их докажите? - сухо осведомилась она. - Кучей бумаги, написанной вашими же людьми? Но они служат вам, а не короне. Кто подтвердит их честность?

Однако обвинитель, видимо, был готов к отпору.

-- Сожалею, что Ваше Величество, продолжает пребывать в заблуждении на счет деятельности принца-консорта. У меня есть свидетельства 12 очень достойных жителей Даллина: купцов, членов Магистрата, мастеров - что никаких укреплений на Заячьей Губе никогда не было.

Деми даже привстал со своего места от удивления.

-- Что там был за пожар? - прокурорским голосом продолжал Вебран. Сгорело несколько пустых складов да пристань. А крику как о трех верфях и пяти кораблях! Он, -- лорд-адмирал выбросил вперед сухую холеную руку и указал пальцем в сторону Харвея, -- ничего не строил!

Герцог был настолько потрясен, что не сразу нашелся, что сказать.

-- Подкупить 12 горожан не трудно. - наконец, протянул он, пытаясь собраться с мыслями. - Тем более что в даллинском Магистрате далеко не все были довольны выделением сумм на строительство...

Вибрен смерил его презрительным взглядом.

-- Не выделением сумм, а тем, как вы их расходуете, ваше высочество. - веско поправил он. - Мои свидетели - всеми уважаемые люди, честные сальвы, и им естественно не нравится, когда рабочие со стороны залезают к ним в дома в поисках съестного, а бандиты по ночам нападают на прохожих. Если б вы хорошо кормили своих мастеров и следили за порядком, этого бы никогда не случилось! За время моего адмиральства...

-- Но вы же ничего не строили. - подал с места голос д' Орсини. Даллинцы вас даже в лицо не знают. А требовать, чтоб рабочие на стройке не воровали, извините, это все равно что требовать послушания у детей и верности у жен - кому как повезет.

-- Возможно, я идеалист. - легко согласился Вебран. - Но вот еще факт. Мне стало известно из достоверных источников, что весной в Даллин прибудет множество корабелов из Беота и уже сейчас в свите консорта есть беотийский инженер по имени Линций Петерс. Вот с ними-то ваш супруг, -лорд-адмирал делано поклонился королеве, -- и собирается строить настоящие укрепления. Полагаю, по чертежам, полученным из Плаймара и хорошо известным королю Дагмару - нашему врагу. Так что дело едва ли не идет о государственной измене.

-- Беотийцы? - поднял кустистые брови до сих пор молчавший отец Робер. Он переглянулся с д' Орсини. Было видно, что оба неприятно удивлены. - О чем идет речь?

-- Это я дала согласие на приглашение иностранных мастеров. - глухо сказала королева. - Попытайтесь обвинить в государственной измене меня. ее тонкие пальцы до синевы в ногтях стиснули строгий алмазный крест, который она всегда носила на черном глухом платье для Советов.

Над столом пронесся удивленный шепот. Никто из собравшихся не готов был обвинить королеву, но никто и не одобрял ее действий.

-- Не думал, что Ваше Величество зайдет так далеко. - процедил Вебран. - Теперь совершенно очевидно, как при таком попустительстве консорт создал на Заячьей Губе большое показательное пепелище, годное только, чтоб ввести нас в заблуждение.

-- Вы с ума сошли! - взвыл Харвей, которому тягостный бред лорда-адмирала надоел уже 10 минут назад. - Что значит не было укреплений? Но их же видели тысячи свидетелей. Если вам мало моего слова, опросите их.

-- Кого именно? - с усмешкой осведомился Вебран.

-- Да кого угодно! - вспыхнул Деми. - Воинов из гарнизона, строителей, горожан!

-- Вы кого-нибудь из них привезли с собой? - с ледяным спокойствием спросил лорд-адмирал. - Ну?

-- Я же не знал, что вы собираетесь обвинить меня в государственной измене, не то прихватил бы весь Даллин. - парировал Харвей. - Со мной только эскорт, всего несколько рыцарей. Но они, конечно, могли бы подтвердить правоту моих слов.

-- Не сомневаюсь, что как раз эти люди и являются подкупленными. заключил Вебран. - Это же личная охрана консорта.

-- Сын мой, -- строго обратился к Харвею отец Робер, -- у вас нет незаинтересованных свидетелей?

-- Ламфа провел у меня на строительстве много времени. - подумав, сказал герцог. - Он все видел и в курсе всех моих денежных расчетов.

-- Блестяще. - прокомментировал Вебран. - Ссылаться на человека, который находится на другом конце страны да еще при смерти!

-- Так пошлите за свидетелями в Даллин! - не выдержал этого издевательства герцог.

-- Мы так и поступим, сын мой. - твердо заявил епископ Сальвский. Вы напрасно горячитесь, ваше высочество. Вас пока не призывают к ответу, но обвинения лорда-адмирала серьезны. Они должны либо получить подтверждение, либо быть опровергнуты свидетельскими показаниями. Я думаю, -- отец Робер вздохнул, -- что до приезда канцлера с Мальдора Совету не стоит возвращаться к этой теме. Сожалею, но из-за выступления господина Вебрана, мы не успели рассмотреть всех намеченных вопросов. Предлагаю перенести их решение на послезавтра.

Все встали. Харвей продолжал подавленно сидеть на своем месте. В зале был человек, который тоже видел его форты и верфи. Босуорт одним словом мог опровергнуть нелепые обвинения Вебрана. Но промолчал.

Вечером Деми напился. До положения риз. Как давно уже не напивался. Одинокий он гулял по ночному парку Гранарского замка и в умилении смотрел на звезды, ненавидел себя и любил весь мир. Наконец, заблудился, упал лицом в цветник и там уснул.

О местонахождении супруга донесли королеве. И она, решив, что Деми явно не заслуживает большой огласки своего предосудительного поведения, отправилась за ним сама. В эту ночь Хельви с отвращением вспомнила впечатления детства, когда ей время от времени приходилось вместе с матерью укладывать спать перебравшего короля Рэдрика, который был здоров выпить и нездоров с похмелья. Мятая грязная одежда, стягивание сапог с ватных ног, нелепое бревнообразное тело - все вернуло королеву к золотым дням отрочества.

Когда Харвей был уже хорошенько упакован в одеяло, Хельви села на край постели, потрепала его выбившуюся из-под бинта мокрую челку и улыбнулась.

-- Слава Богу, ты это делаешь не часто. - сказала она.

На следующий день Деми был мрачнее тучи. Голова у него болела, тело распадалось по костям. "И зачем я только... Мне же нельзя столько джина... Тем более на крепленое сладкое альгусское... еще и с пивом..."

Он не сразу вспомнил о вчерашнем Совете и обвинениях Вебрана, а когда вспомнил, то почувствовал себя еще хуже.

Тем не менее Харвей заставил себя с отвращением умыться и переодеться во все свежее. Благодарение Господу, камердинер хранил глубокое молчание. Это утешало, потому что на каждый звук в голове у герцога отзывалась сотня дребезжащих колокольчиков.