Йен Уотсон - Книга Звезд

В соседних домах загорелся свет.

— Помогите! Помогите! — хрипло; у меня начало уставать горло.

Скоро по дорожке, ведущей к нашему дому, побежали люди. Я услышала крики «Стой!», и несколько человек бросились в сторону, — значит, Эдрик, должно быть, удрал. Звуки погони затихли вдали. Эти люди старательно исполняли свой гражданский долг, только какой от этого прок? К чему преследовать убийцу?

Теперь к тусклому свету лампы, зажженной Йалин, прибавился свет множества фонарей, который ярко залил весь сад, значит, соседи уже были в доме. Видимо, Эдрик в спешке оставил входную дверь открытой.

Я услышала, как где-то далеко щелкнул выстрел.

Усевшись на корточки на краю крыши, я стала ждать, а надо мной мигали звезды. Мои звезды.

Смерть никогда ничего не упрощает. О, что началось, когда нашли мертвую Йалин! И мертвого доктора Эдрика, как потом оказалось.

Стоит ли говорить, что в глазах моих спасителей я была просто насмерть перепуганным ребенком, так что мне сперва было очень трудно понять, что же случилось с Эдриком. Но постепенно я смогла сложить обрывки разговоров. Как я поняла, преследователи загнали его в тупик, где Эдрик начал отстреливаться, ранив кого-то в плечо. Потом пистолет, видимо, заело или он мог выстрелить только дважды, а потом его нужно было перезаряжать. В общем, наши местные герои набросились на Эдрика, и доктор получил нож в брюхо.

Несомненно, то, что случилось в нашем когда-то мирном Пекаваре, было признаком времени. Наш местный листок новостей публиковал подробности «ужасов войны» в Веррино. Мои родители тихо обсуждали их между собой, но другие люди, по-видимому, говорили об этом открыто. Хотя жители Пекавара и не пострадали от войны, они все же кипели от благородного негодования, узнавая о том, что происходило в Веррино. Примечательно, что жители самого Веррино не бросились en masse в лагеря пленных, чтобы расквитаться со своими бывшими мучителями. Они переносили страдания молча. В отличие от жителей Пекавара, у которых были силы чувствовать себя оскорбленными. Таким образом, этот беглый Сын-убийца, вооруженный пистолетом, да еще с каким-то необычным акцентом, заслуживал немедленной расправы, а не гражданского ареста и расследования. (Расследования на тот случай, если бы он и в самом деле оказался каким-нибудь несчастным лесным джеком-дезертиром, пробирающимся домой, в Джангали.) Когда наши граждане прикончили ножом Эдрика, они еще даже не знали, что он кого-то убил, не знали наверняка. Такого никогда бы не случилось до войны. Хорошо еще что, хоть никто открыто не хвастался, как всадил нож

Но это было только начало; а я ведь умею кое-что предчувствовать. Все потому, что я хочу поскорее убрать Эдрика куда-нибудь подальше, поскольку ему больше нечего делать в моей истории. Так что мы быстренько поставим на нем точку, как это сделал своим клинком один из наших милых и добрых соседей. Как сказал бы Божественный разум: «Конец!»

Вернемся ко мне. Я сидела в ожидании помощи. Она пришла в лице одного из наших соседей, Аксала, мужа Мерри. Он притащил лестницу, спустил меня на землю и отвел в кухню, где мне дали горячего ароматного молока, чтобы успокоить мой невинный ум, в то время как наверху, в комнате моей убитой сестры, пол скрипел под чьими-то ногами. Вскоре пришла, запахнувшись в халат, и Мерри.

То и дело в дверях кухни появлялись озабоченные лица, прося Мерри или Аксала (в основном Аксала) выйти в гостиную, чтобы посовещаться; там на полу все еще лежали «Песни Бродяги» Гиммо. Суета, суета.

— Это ты подняла тревогу, Нарйа? — Аксал встал передо мной на колени, чтобы хоть что-то узнать о слупившемся. Я молча уставилась на него, для храбрости крепко сжав в руке чашку.

Мерри печально покачала головой.

— Это, наверное, сама Йалин.

— А как Нарйа забралась на крышу? — спросил Аксал свою жену. Этот вопрос позволил мне кое-что придумать.

— Йалин, — жалобно захныкала я. — Йалин!

— Тише, дорогая, — начала успокаивать меня Мерри. — Твоя сестра ненадолго уехала.

О да, действительно. Совершенно верно. Ненадолго уехала. (Улетай, Йалин!)

— Сегодня ты будешь спать у нас, дорогая. Я уцепилась за край подоконника.

— Дома! — решительно попросила я.

— Нет, нет, тебе лучше побыть у нас, пока не приедут твои мама и папа.

— Дома!

— Бедняжка пережила страшный шок.

— Чтоб им кишки вывернуло, этим Сыновьям, — выругался Аксал. — Так тому мерзавцу и надо.

— Тесс!.. А ты не думаешь, что они могут быть где-то рядом?

— Скоро здесь будет милиция. Карло пошел поднимать капитана джеков и хозяйку причала.

— По крайней мере, — прошептала Мерри, — Нарйа слишком мала, чтобы понять, что случилось. И слава богу. Но нужно отвести ее к нам. Ты тоже пойдешь! Так будет лучше, а то вдруг где-то слоняются беглые Сыновья.

— Конечно, конечно.

И что же сделал Аксал? Побежал в гостиную с кем-то поговорить. Волнение, опасность, действие! Прошло еще немало времени, прежде чем мы покинули дом; Мерри пришлось потратить немало сил, чтобы увести оттуда Аксала, а не меня.

Мать и отец приехали к вечеру следующего дня. Соседи знали, где они были. (Вот и попробуйте что-то скрыть в Пекаваре! Хотя отцу это удавалось неплохо до недавнего времени…) Гильдия реки отправила посыльного. Церемонию похорон Чатали пришлось до неприличия сократить; мать и отец спешно вернулись домой, чтобы заботливо меня убрать, оплакать и снова отправиться на похороны.

Они страдали и старались этого не показывать — они мне улыбались, обнимали, ласково ко мне прикасались. Но я видела. Я видела их горе!

Я очень мало думала об убийстве Йалин. Вообще-то, я почти о нем и не вспоминала! Потому что Йалин должна была умереть; а я была ею. Но мать и отец об этом не знали.

Я не утешала или, скорее, не могла их утешить. Каким же эгоистичным дерьмом я себя ощущала.

Не меньшим, чем тогда, когда за несколько часов до похорон меня отвели в комнату Йалин, чтобы проститься. Тело лежало в открытом ящике, установленном на подпорках. До самого подбородка Йалин была укрыта покрывалом. На голове у нее был пышный венок из зеленых листьев, сорванных с того самого ползучего растения, что росло у нас за окном. Предполагалось, что я на несколько мгновений притронусь пальцами к ее губам. Я должна была прикрыть руками ее глаза. (Они ввалились; веки опали.)

Голые руки Йалин удерживали покрывало и были сложены на груди. На правой руке было мое алмазное кольцо. Им было на все наплевать! Они собирались похоронить его вместе с ним.

После того как я дотронулась до ее губ и глаз, — довольно небрежно — я схватила ее холодную восковую руку.

— Мне нужно это кольцо, — сказала я. — Оно мое. Оно принадлежит мне. — Я начала его стаскивать, вернее, попыталась.