Александр Абердин - Убить шпиона

Пока Крибби готовился к походу в мою память, я опять носился по всему Невералу, как гончая собака. На этот раз моя беготня носила сугубо непринципиальный характер, я просто сбивал со следа ту даму, которая убила из ревности Лёвку, а теперь ещё и угрожала мне. Вот это она точно делала зря. Я очень не люблю, когда мне кто-то угрожает и пугать меня дело совершенно бесперспективное. Не за тем я прибыл на Неверал, чтобы кого-то бояться и не за тем постоянно, изо дня в день оттачивал своё мастерство бойца и полевого агента. Не хочу сказать, что я самый крутой, среди нас, профессионалов, других просто нет, но я далеко не самый слабый и неумелый. Единственное, что я испытывал в эти дни, так это чувство обиды, ведь моего друга убила из-за дурацкой ревности ианш'та-ролан, а не какая-то, пардон, шлюха из космопорта. Ну, а с другой стороны мне было отчасти жаль эту несчастную идиотку. Видно она очень сильно запала на Лёвку, раз решила его грохнуть, лишь бы не думать о том, что он обнимает и целует её соперницу. Правда, здесь всё же имелась одна червоточинка, она ведь позарилась на чужое, а это очень плохо.

Как бы то не было, но моей главной целью было вывести эту сияющую красотку на чистую воду, а то ведь ревность ревностью, но из-за неё несколько тысяч ни в чём не повинных людей могли запросто угодить на каторгу. Между прочим я не поленился, залез в информаторий Сантуара и выяснил, что произошедшее на Ванауне не было единственным и из ряда вон выходящим случаем. Такое случалось и раньше. Похоже, что об этом знал не один только я, но и все остальные наши коллеги, а потому настроение у всех было паршивым. Как сказал бы Лёвка, пипл сел на измену. Все они были не просто подавлены, а пребывали в полной панике и паниковать было из-за чего, ведь с Неверала с того самого дня не стартовал ещё ни один космический корабль и похоже, что ианш'та-ролан было плевать на сорванные контракты, неустойки и прочие финансовые потери. Меня это не очень-то удивляло, не они же их будут оплачивать, а страховые компании, которые лично я жалеть не собирался.

Эти пройдохи и так зарабатывают слишком много денег буквально ни на чём, вот пускай теперь и раскошелятся в кои веки раз. Как ни старались Бадж и Джинни, какие только слухи они не распускали, но к исходу второй недели народ уже ни во что не верил.

Несколько раз за эти дни меня отлавливали приятели и знакомые, чтобы устроить форменный допрос. С загадочным видом я говорил им, что готовлю такую бомбу, от взрыва которой кое-кому на Неверале точно не поздоровится и что им просто нужно набраться терпения, но это вызывало только скептическое брюзжание, да, тоскливые вздохи. Чёрт, ну не мог же я в самом-то деле взять и разболтать им о том, что Лёвку пришила соперница его возлюбленной и что найти её мне будет не таким уж трудным делом, чай не иголка в стогу сена. Мой друг Крибби почему-то не торопился и объявил мне о том, что он готов пошарить у меня в голове только за день до нашего с Клавией вступления в права наследования и возможного покушения.

Не знаю почему он так тянул с этим делом, возможно у него имелись на то свои собственные причины, но честно говоря он здорово заставил меня понервничать.

Особенно сообщением о том, что от его телепатических экзерсисов возможны побочные эффекты в виде провалов в памяти, нарушения координации движений и недержания речи. Хорошо ещё, хоть не мочи. А ещё этот жук оставил меня в этот злополучный день без завтрака и сказал, что вся процедура у него займёт не менее десяти часов.

Увы, но делать было нечего. Без этого лаково блестящего синего, как слива, умника, я не мог вспомнить из событий того дня ничего такого, что указало бы мне на то, в кого же именно втюрился Лёвка. Народа в тот день там было всё-таки не десять человек и время от времени мой друг пропадал у меня из поля зрения, да, я и не обязан был за ним следить. Хорошо было уже то, что Крибби перед началом этой операции успокоил меня, сказав, что в моей памяти он сможет найти куда больше информации, чем я способен себе это представить. Более того, он сказал мне, что я смогу всё это увидеть на экране компьютера, так как тебиоты в отличие от нас, мягкотелых и хлипких созданий, способны соединяться своим сознанием с компьютерами. Ну, этим меня не очень-то удивил. Андроиды тоже так умеют делать, да, и некоторые люди, которые имплантировали в свой мозг микрочипы, тоже. Лично мне все эти апгрейты своей собственной головы и на фиг никогда не были нужны, я и без них прекрасно управляюсь с любыми компьютерами. Или почти с любыми. Во всяком случае до этого у меня никаких проблем с ними не было.

Выпив вместо завтрака большой бокал апельсинового сока, я вместе с Крибби прошел в небольшую комнату отдыха, расположенную позади моего кабинета, где он уложил меня на кушетку, а сам сел рядом со мной в удобное кресло. Минуты через три я погрузился в сплошное беспамятство и когда очнулся, то по направлению солнечных лучей, проникавших в комнату сквозь шторы, понял, что прошло часов десять.

Крибби сидел в кресле недвижимый и бесстрастный, словно каменное изваяние.

Стараясь не шуметь, вдруг он уснул, я тихо приподнялся и сел на кушетке.

Самочувствие у меня было прекрасным и я не ощущал никаких неприятных последствий от его телепатического зондирования. Вытянув вперёд руки, я пошевелил пальцами, — всё было нормально, руки меня слушались, но как только я попытался встать, Крибби немедленно открыл свои огромные фиолетовые глаза и резким голосом воскликнул:

— Не дёргайся, посиди минут пять!

— Да, не волнуйся ты за меня. — Ответил я ему — Со мной всё в полном порядке. Я прекрасно себя чувствую.

Крибби огрызнулся:

— Зато я устал так, словно весь день ворочал каменные глыбы. Поэтому посиди немного, дай мне чуть-чуть отдохнуть. Кроме того я ещё не полностью прервал с тобой контакт и если ты начнёшь тут бегать, то меня точно стошнит. Зря я всё-таки так натрескался за завтраком, а с другой стороны делать это натощак ещё хуже. Ну, ничего, я скоро приду в себя. Ты только посиди молча хотя бы минут пять, а ещё лучше десять.

По внешнему виду Крибби трудно было сказать, что он устал. Его цвет лица совершенно не изменился, оно как было сизовато-синим, словно слива, таким и осталось, вот только усики на его широкой верхней губе как-то поникли. Мой друг пришел в себя даже раньше, чем сказал. Его вибрисы снова приняли горизонтальное положение, он проворно поднялся с кресла и я, поднимаясь с кушетки, негромко поинтересовался:

— Как всё прошло, Крибби? Ты выудил из моей башки хоть что-нибудь ценное или я ни хрена не запомнил?

Мой друг широко заулыбался, хотя его улыбка и не была слишком уж красивым зрелищем, поскольку показывала четыре выгнутые бритвенно острые алые пластины его широких зубов, и радостным голосом воскликнул: