Андрей Егоров - Диксон

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это соединение – что-то вроде вируса. Заражает любую органику. Сначала возникает вирус, проникает в иммунную систему, затем развиваются споры, и происходит видоизменение организма на физиологическом уровне. Человек постепенно превращается в живую машину по выработке нефти. Забавно, не правда ли? Мы столько времени искали, как можно синтезировать нефть. А здесь она синтезируется естественным образом, нужно только подцепить эту заразу. Когда вирус войдет в активную стадию, нефть начинает сочиться отовсюду – она выходит с мочой, с кровью, через слезные и сальные железы, через поры кожи. Человек живет еще месяца три в ужасных мучениях, а из него все изливается и изливается бесконечный поток нефти. Но самое страшное не это. Даже когда он лишается сознания и впадает в кому, нефть продолжает течь. И когда он умирает, его организм продолжает исторгать нефть – причем, все больше и больше. Я пришел к выводу, что нефть – это горючий материал вирусной природы и биогенетического происхождения. И это далеко не все. Поначалу мы полагали, что болезнь поражает только живые организмы. Но оказалось, она может трансформировать и мертвые. Я лично проводил эксперименты.

Он замолчал.

– Можно? – я указал на початую бутыль самогона.

– Конечно, – Шатров нацедил мне половину стакана. И я залпом его осушил.

– А как… как можно заразиться?

– Через прикосновение. К больному. Или к самой нефти… Я видел твою правую ладонь, – обронил он, словно невзначай. – Это означает, что ты остаешься здесь.

– Как это?.. – опешил я. Подобное развитие событий никак не входило в мои планы.

– Я много думал, – сказал Шатров, – и пришел к определенным выводам. Эта штука пожирает органическую жизнь, превращает ее в некую жидкость, насыщенную энергией. Энергией всего живого. Уничтожает цивилизацию на планете. Ее залежи потом питают Землю, подобно крови, питающей человека кислородом. А потом на смену умершим приходят другие – имеющие иммунитет к этой разновидности планетарной крови. Но из космоса снова прилетает метеорит, несущий вирус. И тогда наступает конец этой цивилизации и начало следующей.

– Даже так? – поинтересовался я угрюмо. – Катастрофа всепланетного масштаба?

– Именно так. Все обстоит именно так, – геолог налил себе самогона и медленно выпил. – Детей жалко, – сказал он. – Мы-то с тобой пожили уже… Тебе сколько?

– Сорок четыре.

– Мне сорок.

Помолчали.

– Я хочу отдохнуть, – проговорил я тихо. – Почти сутки не спал, знаешь ли. И потом, мне нужно все обдумать…

– Конечно, я тебя понимаю, – Шатров поднялся, похлопал меня по плечу. – Когда такая информация обрушивается разом, сразу все переварить нельзя. Поспи, подумай. Потом поговорим, покажу тебе лабораторию. А я пойду, накормлю Сермягина, он пока еще ест, и потом тоже немного отдохну. Что-то я устал…

Я выждал час, оделся, аккуратно открыл дверь и вышел в коридор. Включать свет я не решился, подсвечивал себе путь фонариком. Рюкзак висел на спине. Ружье я держал в левой руке. Охотничий нож оставил за поясом. На всякий случай. Подыхать на заброшенной гидрографической станции я совсем не собирался.

Комнату, где стоял трансивер, я нашел без проблем. Повернул тумблер, и радиостанция ожила. Покрутил колесико.

– Прием, прием…

Никто не ответил. В эфире царила тишина. Еще бы – я не знал нужную частоту. По счастью, идиот Шатров или кто-то другой отчеркнул одно из делений красным маркером. Вскоре я услышал сонный голос пилота.

– Диксон… материк на связи. – Зевок. – Прием.

Сердце забилось учащенно – путь к спасению близок. Прижав кнопку большим пальцем, я быстро заговорил:

– Это я. Виталий Курганов. Мне срочно нужно на материк.

– Вы же только сегодня оттуда…

– Это срочно. Здесь чрезвычайная ситуация.

– Ну-у, не знаю…

– Я заплачу.

Аргумент ожидаемо подействовал.

– Хорошо. На дороге от аэропорта, примерно в том же месте, где я вас высадил. Наверх посветите фонарем. Так я вас быстрее найду.

– Годится, – сказал я, – скоро буду там. Вылетайте прямо сейчас.

Я вышел в коридор и, пробираясь наощупь, направился к выходу. Экономил батарею фонаря – не хватало только, чтобы она закончилась в самый нужный момент. Миновал коридор, прошел через холл-камбуз, где сильно пахло рыбой – на веревках, натянутых под самой кровлей, сушился омуль.

Я надел капюшон, затянул его под горлом и, вминая крагами снег, двинулся по своим следам, ведущим из поселка к дороге.

– Куда-то собрался? – услышал я, и сразу следом – сухое щелканье курков. Повернулся. Шатров стоял, держа наперевес двустволку. – Не заставляй меня убивать тебя, – сказал он. – Честное слово, я к тебе с симпатией отношусь. Но угробить всех не позволю.

– Ты не понимаешь. Там, на материке, есть условия для изучения этого феномена. Нам вовсе не обязательно умирать. Мы найдем противоядие.

– Это ты не понимаешь. Противоядия нет. Это конец нашей цивилизации.

– Но зачем умирать? Если все так, как ты говоришь, человечество неминуемо погибнет. Кто-нибудь рано или поздно доберется до острова Диксона, обнаружит здесь нефть и отвезет образцы на материк…

– Только не я, – упрямец тряхнул головой. – И не ты. Я тебе не позволю. Если мы можем отсрочить час гибели всего живого на Земле, я готов это сделать, пусть даже я оттяну время на год или полтора. А теперь медленно сними ружье с плеча и положи на землю. Повторяю, медленно, чтобы я видел каждое твое движение.

– Ты – псих, – сказал я. – У тебя даже нет веских доказательств твоей теории.

– Ты видел Орловского. Какие тебе еще нужны доказательства?

– Да пошел ты! – сказал я. – Я умирать не собираюсь. – Снял карабин с плеча и навел на Шатрова. Я снова действовал интуитивно, и не ошибся. Геолог не был убийцей, в нужный момент выстрелить он не смог.

– Проклятье, Виталий, ну, будь же благоразумен. Не ради нас, ради детей…

– У меня нет детей.

– Пойми, ты заражен, тебе нельзя на материк.

– А я в это не верю.

– Мне придется это сделать…

– Давай.

Прозвучало, как команда. Выстрелы двустволки и карабина слились воедино. Только я, спустив курок, нырнул влево, уходя от пули, а он остался стоять на месте. Два куска металла впились ему в грудь. Один пробил сердце, другой – правое легкое. Шатров упал на спину. Он еще некоторое время жил, беспомощно шаря вокруг себя, словно что-то искал. Изо рта выплескивалась красноватая с зеленым отливом жижа – и не кровь, и не нефть, нечто среднее…

Я поднялся, торопливо подбежал к геологу, отбросил мыском краги винтовку. Хотя эта мера предосторожности явно была лишней. С первого взгляда было понятно – не жилец.

Взгляд Шатрова стал медленно угасать, постепенно превращаясь из ясного в мутный и бессмысленный. Человек ушел, оставив на Земле только свою оболочку.