Феликс Дымов - Благополучная планета (Сборник)

— Ну, Эска, фиксируй и шуруй на сближение. Давай, лапонька.

Он нарочно говорил с автоматикой так, как привык говорить в курсантском кубрике, как говорил сам с собой эти долгие месяцы одиночества.

Кресло мягко запрокинулось, взревели тормозные двигатели. По тому, как кровь оттекала от головы, как тяжелели и набухали ноги, пилот определил ускорение: «Не меньше пяти «же». Близко же я его подпустил!»

Изображение встречного корабля постепенно заполнило весь верхний дубль-экран. Контуры были по-прежнему неясны, слегка размыты и странно пульсировали, словно чужак был покрыт оболочкой, плохо отражающей локаторный луч. На какой-то момент рев тормозной установки поднялся почти до визга. И вдруг резко сник. «Мирмико» дернулся на маневровых двигателях. Переместился. Повернулся. И замер. По телу пилота разлилось ухающее ощущение пустоты, особенно мучительное после длительной перегрузки. Антей не любил этого состояния преодоленной беспомощности, к которому тренированный организм мог приноровиться, но не привыкнуть, и торопливо глотнул таблетку, подавляющую бунт вестибулярного аппарата. Только после этого взглянул на экран. Изображение не стало резче. Больше всего объект напоминал вложенные одна в другую сигары — свет словно бы ступеньками сбегал в угольно-черный космос. Бесформенные образования на поверхности сигар не давали представления о характере сооружения. неведомых мыслящих существ. Антей переключил Эску на биосвязь, в одно мгновение влез в скафандр, нахлобучил шлем и выскочил в шлюзовую камеру.

Метрах в двухстах от «Мирмико», значительно уступая ему в размерах, висела неправильной формы игла, вся в неровных складках, с асимметричным утолщением в хвостовой части и широким плавником с левого борта. В середине матово-серая, по краям переливающаяся слабенькой радужной каймой.

Внезапно темная вертикальная черта расколола оболочку чужого звездолета и выпустила крохотную фигурку.

— Ура, иносапиенс! — восторженно заорал Антей, двумя рывками ранцевого двигателя бросая свое тело навстречу представителю иного человечества.

Тот вскинул в приветствии обе руки и приблизился так же стремительно. Он был раза в два или три мельче Антея, но под блестящим, мешковато пузырящимся скафандром угадывалось сходное с человеком строение. Лица его было не рассмотреть сквозь дымчатый иллюминатор шлема, и земной пилот пожалел, что не может заглянуть в какие там ни на есть фасеточные или кристаллические глаза коллеги.

В мыслях стажер давно готовился к подобной встрече. Первым делом убедиться, не из Антимира ли пришелец. Ну, это просто. Антей вынул из кармана скафандра лист белого пластика, включил карандаш. Кольцо, стрелка, винтовая линия. Для разумного существа, достигшего космического развития, в таком рисунке нет тайн. Но Антей дополнил его жестами: «Высылаем — из кораблей — пробники. Если мы взаимно-антиматериальны, то должен быть взрыв. Понятно?» Руки Антея полетели навстречу одна другой, ладонь коснулась ладони. И вдруг подскочили, волнообразно дернулись, беспорядочными рывками отпрянули в разные стороны. В ответ незнакомец достал из-за спины кусок полупрозрачного пластика и точными штрихами изобразил и кольцо, и стрелку. Винтовая линия оказалась закрученной наоборот.

— Молодец! — похвалил Антей. — С тобой вполне можно договориться. Ну, а как все-таки с антиматерией?

Не отрывая взгляда от землянина, пигмей своими маленькими конечностями повторил всю его незамысловатую жестикуляцию.

— Вот и славненько… — Антей потер руки и передал по биосвязи: — Эска, шли сигнальную вешку на мой пеленг плюс четыре градуса вправо.

От «Мирмико» отделился тоненький самоходный шестик с радиомаячком. Незнакомец будто ждал чего-то, склонив набок шлем. Наконец хлопнул в ладоши, и из его звездолета выскользнула полосатая змейка и понеслась наперерез вешке. Космонавты замерли. Будет или не будет взрыв? «Три, два, один, — начал считать про себя Антей. — Ноль!» Не долетев до точки встречи, оба снарядика словно бы чиркнули о невидимую поверхность и расходящимися курсами ушли в бесконечность.

«Вот так фокус! — изумился землянин. — Вместо притяжения — отталкивание. Значит, все-таки Антимир?»

— Антимир! Ну и что? Испугался? — раздался в шлемофоне приглушенный, чуть-чуть металлический голос.

Антей вздрогнул: скоро черт знает что в голову полезет. Это же голос Эски так искажается при биосвязи…

— Почему подключаешься? — строго прикрикнул он. — Разве я задавал вопрос?

— Транслирую принятый сигнал. Источник — неизвестное существо по пеленгу ноль плюс сорок минут вправо.

Антей присвистнул от удивления:

«Выходит, никакая это не мистика? Мы можем понять друг друга?»

— По крайней мере, сделаем попытку.

«Ну, уж если преодолели языковой барьер…»

— Вот это для меня и остается загадкой. Посредством чего одолели-то?

«По-моему, телепатия — как бы там ее ни называли! — единственный универсальный язык космических встреч!»

— А разность миров? Разность мышления?

«Выдумки. Мозг — вот высшая форма существования материи. Он может развиваться только на одинаковой биологической основе. Странно, как может в этом сомневаться цивилизация, выходящая в Большой Космос».

— Ничуть не странно. Мой мир впервые столкнулся с иным Разумом. Еще не известно, к чему приведет контакт. Антей опешил: «Уж не верят ли у вас в космическую агрессию?»

— Именно это подсказывает опыт. В конце эры Разобщения с нашей планеты бежали бывшие угнетатели. И где-то в пространстве носится сейчас армада вооруженных звездолетов.

«Но это черт знает что!»

— Не понял?

«Я говорю, как насчет обмена информацией?»

— О, достойное предложение. Давайте покажем друг другу родные планеты.

Антей подумал. И решил начать с космодрома. В мыслях возник не знаменитый Байконур, откуда до сих пор продолжают улетать тяжеленные межпланетники, а тот безвестный пятачок посреди желтой выгоревшей степи, до всеобщего разоружения — бывший ракетный полигон, где Антей проходил практику. В хорошо замаскированной ложбине рядками стояли пусковые желоба. На них снаряжали прототипы будущих «Мирмико». Перед вылетом по пятачку сновала масса всяческих машин: компрессорные станции, пузатые заправщики, кабины прозвонки цепей, даже тяжелые имитаторы орбитальных лабораторий. Особенно доставалось при ночных групповых стартах. Невыспавшиеся офицеры поносили на чем свет стоит и конструкторов, и курсантов, и бесконечные отказы. Господи, даже не верится, что приходилось водить такие гробы, что всего за шесть лет обучения техника сменилась полностью!

Однажды снаряженный корабль свалился при старте с желоба: похоже, дрогнул практикант и успел ввести отмену запуска после трехминутной готовности. Счастье пилота и всех находившихся на площадке, что корабль упал на пригорок — горючее и окислитель из пробитых баков растеклись по противоположным склонам и не соединились. Потом их, практикантов технических служб, выстроил командир и предложил: