Феликс Дымов - Благополучная планета (Сборник)

Костер жег лица. Но никто не отворачивался.

Хорошо, что нашелся человек, умеющий бесценные обломки дерева превратить в обыкновенные дрова.

Раз дрова, два дрова, три дрова. И никаких слов.

Дамиан выхватил из костра тлеющую головню. Багир крепче прижал к себе хрупкие плечики Ноды.

Это неважно, что их тут пока совсем мало. Ни винтороллеры, ни видео, ни глазурованный асфальт, ни тающие листья — ничто не должно перечеркивать живого огня, отгораживать от него человека. Костер должен быть обязательно. Костер — а не имитация его из низкотемпературной плазмы.

Важно, чтобы каждый нашел в жизни свое место у костра.

Пусть Багиру когда-нибудь доведется зажечь для потомков свой костер.

Огонек в ночи.

Даже если ночь — белая.

Все тот же уныло-обтекаемый пульт перед глазами, самонастраивающаяся карта из прозрачного люминофорного пластика, надоедливая клавиатура — в виде ног, поддающих футбольный мяч. До чего ж все-таки убога фантазия у психологов! Первое время он еще с удовольствием пробегал пальмами по мячам, приклеенным к ножкам в гетрах и крохотных бутсах. Но вскоре игрушечность пульта стала раздражать, неохота притрагиваться. Вот и ноет в двух нарастающих и опадающих тональностях разблокированный автомат: «Прошу указаний. Прошу указаний». Будто он, Антей Шимановский, может что-нибудь указать!

Антей с трудом удержался, чтобы не выключить экран с его осточертевшей чернотой, исколотой ехидными иглами звезд.

Ну, заблудился, бывает, не беда. Одно движение — и запоминающее устройство Эски, бортового компьютера системы СК, переложит рули на обратный курс, корабль повторит от конца к началу каждый свой маневр и в конце концов наткнется на ту точку пространства, где Солнце находилось в момент старта. Поправку любой старшеклассник рассчитает, для этого не надо и училища кончать. Но не мог Антей позволить себе вернуться, не выполнив задания. Потому и медлил, и тосковал в бездействии, пока «Мирмико» с выключенными двигателями беспомощно дрейфовал в пустоте.

Забыв о невесомости, Антей стукнул кулаком по подлокотнику, взлетел на длину ремней, подтянулся обратно в кресло. И в который раз высветил трехмерную координатную сетку. В толще люминофора змеилась тоненькая и плавная курсовая линия.

Антей чуть-чуть приободрился. Прекрасная кривая — ни тебе изломов, ни резких перегибов, ни пиков. Что ни говори, а вести корабль он умеет!

— Начнем с начала, — сказал Антей вслух. Голос немножко охрип и от долгого одиночества казался чужим. — В этой точке я должен был поймать позывные радиобуя…

А он не поймал. Тысячу раз перепроверил расчеты. Еще два дня по инструкции летел с той же скоростью. Потом тормозил. Потом — стыдно вспомнить! — кидал корабль из стороны в сторону, ощупывая локатором кубические километры пустоты. На карте это место выглядит размытым светлым пятнышком. А в памяти Эски — ох-хо-хо, какая поднимется трескотня и тряска, дай он приказ повторить в обратном порядке все свои прыжки и гримасы. Да черт с ней, с тряской! Лишь бы выйти на радиобуй…

Антей представил участливое выражение на лице Типковичева, читавшего им практику кораблевождения, и скрипнул зубами. Память услужливо вынесла из небытия елейный голосок:

— Ай-я-яй, человек хороший! Совсем простой экзамен — и так подвести своего преподавателя… А ведь я вам как отец родной…

Увы, он прав: трудно выдумать что-нибудь проще и бессмысленнее этого экзамена. На одноместном корабле класса «Мирмико» пересечь орбиту Плутона, по заданным координатам проложить курс, выйти к радиобую, вынуть из контейнера записку и вложить свою. Все. Комфортабельная кабина с полным циклом жизнеобеспечения, несложные навигационные задачки — прогулка, не длись она ровно полгода, не испытывай пилота одиночеством и однообразием. Официально этот экзамен назывался «Комплексная проверка психомоторных характеристик организма». Но официального названия придерживались одни только буквари-первогодки, которым предстояло пройти испытание в далеком и безоблачном будущем. Курсанты последних лет обучения окрестили его тянучкой. А профессора аттестационной комиссии писали в протоколах просто тест o 17.

Об экзамене ходили самые противоречивые слухи. Одни считали его весьма жестоким испытанием с шестидесятипроцентным отсевом, зато из тех, кто выдерживал, выходили мужественные космонавты, которым не страшны ни белые карлики, ни черные дыры. Другие говорили, что весь полет — фикция: какие бы данные курсант ни вводил в компьютер, корабль на них не реагирует, а подчиняется скрытым приказам замаскированной дубль-системы. Третьи вообще доходили до кощунства: никакого, мол, полета нет, есть обыкновенная сурдокамера, снабженная всякими стерео-, грави- и киноэффектами. И ссылались при этом на всемирно известный опыт Пиркса.

Как бы то ни было, Антея посадили в корабль, и могучие двигатели вынесли его за пределы Солнечной системы. Однако в назначенный срок зоны радиобуя не достигли. Такого, сколько они ни рылся в памяти, не значилось ни в одном из бесчисленных преданий училищного фольклора. Из всех слышанных историй лишь одна могла бы все объяснить, не будь она столь неправдоподобной: об эгоистичной привязанности машины к человеку, из-за которой искусственный мозг обманывает пилота и уводит корабль в бесконечность, чтобы никогда не расстаться с собеседником. Неужели и его Эска способна отколоть такую штуку?!

— Ладно, попытаемся еще разок. — Антей положил руки на упруго сопротивляющиеся шарики клавиш, тонкими кропотливыми манипуляциями вывел светящуюся точку, обозначавшую «Мирмико» на звездной карте, в стремительно раскручивающуюся спираль, задал график сброса самоходных сигнальных вешек, чтоб в крайнем случае вернуться и снова проутюжить подозрительный маршрут. — Командуй, Эска. А я, пожалуй, вздремну.

Впервые за много дней он спал спокойно. Во сне явился Типковичев. Склонив умиленное лицо, привычно растягивая слова, прошептал:

— Роднуля ты мой… Я знал, что не подведешь… А то ведь можно и на распределение повлиять, а?

— А? А? А? — гаркнул он вдруг до того громко и свирепо, что Антей проснулся.

Экраны полыхали тревогой, а Эска верещала так пронзительно, как может верещать только очень честная и очень порядочная машина от совершенно нелогичного сигнала.

Антей включил воспроизведение. По экрану — сверху слева через центр — прошло удлиненное светящееся тело.

У пилота дрогнуло сердце. Из-за какого-нибудь паршивого метеорита Эска не станет поднимать трезвон на всю Вселенную. Неужели ему, курсанту Шимановскому, суждено первому из землян установить контакт?

Антей ввел команду на торможение и поворот. «Мирмико» не успел разогнаться, да и космический объект, судя по анализатору, большой скорости не имел. Где-то в этом сферическом углу локатор должен его нащупать. Не отрывая глаз от все еще пустой дырчатой темноты космоса, Антей быстро разогрел кофе в тубе, приготовил питательный брикет. Можно было позавтракать на камбузе, но вдруг пропустишь самое интересное? Ребята потом засмеют… И он горбился за пультом, пока «Мирмико» совершал эволюцию выхода на цель. Часа через четыре по экрану понесся вытянутый светящийся овал с косым шипом по левому борту. Антей сжался словно перед прыжком.