Артем Абрамов - Чаша ярости

Все бы ничего, но Петру не давала покоя та шальная мыслишка подслушанная в мозгу у «инженера». Четкое имя «Дэнис», сопровождавшееся ясным зрительным образом. Простые инженеры с Дэнисом знакомы не бывают и в кабинете у него не сшиваются.

Новую партию паломников-прихожан мистер Оруэлл осматривал тщательнейшим образом. С каждым лично познакомился, ответил на вопросы, разумеется, на те, на которые счел возможным ответить, разъяснил всем правила поведения в Храме, рассказал, куда ходить можно, а куда нельзя. Провел инструктаж, одним словом. Во избежание.

Попутно, пока шеф знакомился, по компьютеру проверялась биография каждого из прибывших — когда родился, где жил, с кем работал и так далее. Подозрительных зацепок не нашлось. Более того, все новенькие вели себя чудо как примерно, куда не ведено — носа не совали, о чем не надо, не спрашивали, не иначе внушение начбеза действовало. Но было уже, было имя — Дэнис. А Петр отлично знал, что оно так просто ни в чьей памяти не всплывает.

— Внимание не ослаблять! Наружку не снимать! — Петр отдавал приказы уставшим наблюдать за прилежными прихожанами охранникам.

— Так точно, — уныло отвечали ему охранники и усаживались за экраны.

Однажды вечером был нарушен периметр. Сигнал поступил из северного сектора и был коротким. Можно было бы подумать, что это какой-то глупый зверь по нечаянности попал в зону наблюдения охранной автоматики, но в таком случае этот зверь должен быть абсолютно глухим. Предусмотрительные проектировщики, разрабатывавшие систему охраны периметра, учли местные особенности и понатыкали через равные промежутки ультразвуковые излучатели, призванные отпугивать праздношатающееся зверье. Работают эти штуки на редкость эффективно, еще ни разу ближе трехсот метров от периметра никто не видел ни одного животного. А тут — сигнал тревоги длительностью в три секунды, на мониторе — ничего, тепловисор показывает ровный фон. Может, просто насекомое крупное пролетело? Гигантское какое-нибудь…

Впрочем, зачем гадать, все равно положено выдвигаться группой быстрого реагирования на место получения сигнала, каким бы коротким он ни был.

Выдвинулись. Оценили обстановку. Ничего подозрительного Все как обычно. Неподалеку, примерно метрах в шестистах от периметра, — палаточный лагерь, таких вокруг Храма много, в них живут всякие разночинцы, периодически пикетирующие Храм. Беззлобные кришнаиты, нахальные гринписовцы, вечно чем-то недовольное местное население. В лагере, видимо, был какой-то праздник — играла музыка, горели костры, плясали люди. Не иначе кто-то бутылку швырнул через забор — вот и вся тревога. Ох, бойцы, бойцы, сетовал потом на группу немедленного реагирования Петр, вам бы посмышленее быть да поответственнее, можно было бы стольких неприятностей избежать… Но в тот вечер Петр лег спать рано и ничего не знал.

Узнал только наутро, прочитав стандартный отчет о происшедшем за смену. Так, мол, и так, во столько-то был сигнал, во столько-то выдвинулись, не обнаружили, вернулись. Предположительно — ложное срабатывание от пролета крупного насекомого или неопасного предмета, брошенного неизвестным. Число, подпись.

— Нашли?

— Что? — Невыспавшийся охранник, которого Петр поднял с лостели сразу после прочтения отчета, соображал туго.

— Что, что! Предмет этот неопасный нашли или нет?

— Какой предмет?

Тихо, Петр, не бушуй, держи себя в руках, он просто еще спит, до него все с трудом доходит.

— Вот отчет. Ты писал?

— Так точно. Я.

— Вот написано: «неопасный предмет, брошенный через забор неизвестным». Я спрашиваю: вы нашли этот предмет? Или крупное насекомое?

— Никак нет, сэр.

— А искали?

Охранник даже через пелену сна понял, что ему сейчас придется признаться в собственном разгильдяйстве и лени. Тихо произнес:

— Никак нет.

— Объясняйся. — Петр уселся поудобнее, приготовился выслушивать лепет бойца.

— Ну, там лагерь этих… хиппи. Они праздновали чего-то. Ну и метнули, видать, бутылку или что еще там…

— Или гранату, — съязвил Петр. Охранник сарказма не понял:

— Не, граната бы взорвалась… Да и увидели бы мы гранатометчика, если что. Система-то следит…

Охранник имел в виду, что сигнал тревоги прозвучал бы обязательно, приблизься к периметру кто-либо с оружием. Это тоже отслеживалось.

— А кто кинул-то? — Петр продолжал задавать простые вопросы.

— Не могу знать, сэр.

— А видеозапись вы не догадались посмотреть? Охранник молчал. Не догадались.

— Ну, пойдем посмотрим. — Петр встал со стула, приглашая бойца пройти с ним.

Нет, это бывает жестоко — лишать человека законного сна.

Потревоженный сектор просматривался отовсюду. Три камеры, плюс тепловизоры, плюс съемка со спутника. Идеальная по качеству картинка со всех ракурсов. И ничего. Почти. То есть никаких бутылок, естественно, никто не кидал. И даже не приближался к периметру, если не считать отошедшего до ветру качавшегося пьяного хиппи, который проковылял от своего лагеря почти триста метров в сторону периметра, пока не решил, что здесь ему таки комфортно облегчиться.

Но кое-что все-таки было… Много раз просмотрев запись тех трех секунд, что звучал тревожный зуммер, Петр и все, кто был возле мониторов, включая зевающего охранника, увидели, что над забором что-то блеснуло. Так могла блеснуть большая стрекоза, попавшая в луч прожектора, но на нее не среагировала бы автоматика. Посидели, покрутили запись, поломали головы, да так ничего и не решили. Охраннику — выговор за халатноеотношение к службе, новой смене внушение, чтобы не было халатного отношения. Вроде все.

Ан нет, оказывается, не все.

Умение Мастера Петра предчувствовать опасность никуда не делось, хотя и притупилось за десять лет бездействия — а как же иначе, все мы люди, все человеки, подвержены старению и утрате былой живости восприятия. Но сейчас Петр отчетливо ощущая тошнотный болотный запах чего-то очень неприятного, собираю щегося произойти совсем скоро. Запах опасности.

Вечером того дня в Открытом Соборе Храма — большом амфитеатре, вмещающем до сорока тысяч человек разом, Иещуа читал проповедь. Мероприятие регулярное и даже в чем-то рядовое. Многократно усиленный голос Машиаха носился по трибунам, сея среди зрителей-слушателей, как обычно, только разумное, доброе и вечное. Петр давно уже не уделял проповедям Иешуа столько чисто библейского внимания, сколько бывало раньше там, в Иудее. Работа отвлекает. Но Иешуа на отсутствие аудитории жаловаться не мог — каждый вечер амфитеатр был полон. Для не могущих прийти в Собор были организованы трансляции: в каждой комнате, где жили прихожане, имелся репродуктор, который Петр по старой привычке называл «брехунком» или «матюгальником».