Сергей Абрамов - Мир приключений, 1989

Но прежде чем вскрыть пакет, он, не отрываясь от оловянной кружки выпил весь эль до дна и, лишь поставив ее на белый столик перед собою и привычно отерев тыльной стороной широкой и жесткой ладони пену с усов, аккуратно, одну за другой, взломал сургучные печати на желтом конверте.

Он быстро пробежал первые строки, напечатанные на листе дорогой бумаги — плотном, с казенным грифом наверху, — скользнул взглядом ниже, еще ниже, разом глотая целые абзацы, без лишних, ненужных деталей, но во всем их смысле. И, облегченно хмыкнув, откинулся в садовом кресле. Затем протянул руку к потайной кнопке, вделанной снизу в столешницу, и нажал ее. Где-то отозвался негромкий звонок, и через минуту Антонио уже спешил к хозяину с еще одной кружкой пенистого эля.

Теперь, потягивая прохладную, горьковатую жидкость, Невелинг внимательно перечитал донесение, настолько важное и срочное, что дежурный по Системе набрался храбрости передать его шефу даже тогда, когда по установившейся традиции никто не имел права его беспокоить. Исключая самых экстраординарных случаев, разумеется. Видимо, по мнению дежурного, такой случай был именно сейчас… Служба перехвата докладывала: в редакцию крупной либеральной газеты минувшей ночью позвонил неизвестный, назвавшийся офицером национальных военно-воздушных сил, и сообщил, что через сутки…

Невелинг читал и перечитывал сухие строки рапорта службы перехвата, стараясь не поддаться охватывающему его бешенству. Итак, неизвестный сообщал в газету план операции «Час Пингвина» — в общих чертах, без деталей, но все совершенно точно: против кого намечалась операция, время и место ее проведения, кем она была организована и кто ее должен был проводить.

«Так! — не поддавшись эмоциям, холодно отметил про себя Невелинг. — Позиция первая. Обнаружена утечка сверхсекретной информации. Позиция вторая. Служба перехвата реагировала молниеносно. Уже через пятнадцать минут ее представитель явился к дежурному редактору газеты — как раз в тот момент, когда тот собирался отправить снятое с магнитофонной ленты сообщение в набор. Представитель службы перехвата и военный цензор со всей строгостью предупредили дежурного редактора, никак не ожидавшего такого поворота событий, что за публикацию в обход цензуры материала, который может рассматриваться как разглашение государственной тайны или сведений, ставящих под угрозу национальную безопасность, по статьям уголовного кодекса таким-то и таким-то, а также указов и декретов номер такой-то и такой-то он, редактор, может быть осужден на тюремное заключение до стольких-то лет, или на денежный штраф до такой-то суммы, или на то и другое, вместе взятое…

Затем у редактора и у тех немногих сотрудников газеты, которые в той или иной степени были причастны к работе над сообщением мифического офицера, были взяты расписки, в которых они обязались не разглашать имеющиеся теперь у них сведения государственного значения и подтвердили, что им известно о том, что их ждет в случае, если будет установлено, что они эти сведения все-таки разгласили.

Третья позиция. О происшедшем было немедленно доложено по команде еще вчера вечером, но, пока докладная перебиралась наверх со ступеньки на ступеньку, рабочий день закончился, и шеф Системы благополучно отбыл домой, где беспокоить его было категорически запрещено. Чтобы преодолеть страх перед этим запретом и принять решение, понадобилось еще более часа. — Невелинг про себя от души выругался. — Еще полчаса старый Антонио дожидался, пока кончится обед, и вот, наконец…»

Что ж, к этому делу он вернется. Завтра с утра. Газете и всяким там бумагомарателям рты пока заткнули. Пока, на сегодня, когда операция «Час Пингвина» должна начаться и кончиться…

Он посмотрел на свой морской хронометр, потом поднял взгляд к небу, затянувшемуся мглистым дымком наступающих сумерек. Кое-где поблескивали неяркие звезды, и белая ущербная луна была перечеркнута длинным и узким, как лезвие ножа, зыбким розоватым облаком. Что ж, Виктор тоже, наверное, смотрит сейчас в небо там, где Невелинг побывал на прошлой неделе, чтобы лучше представить себе, как все будет происходить.

Он приехал туда один на стареньком «лендровере», будто бы присматривая участок земли для покупки. Район был приграничный, но спокойный, террористы сюда из-за границы не проникали, а если и проникали, то хлопот никому не доставляли — местным властям ничего иного и не было нужно.

Патрули чернокожих полицейских лишь провожали «лендровер» скучающими взглядами — в последнее время незнакомые белые здесь появлялись несколько раз, проводили какие-то измерения на местности. В этом не было ничего необычного: укрепленные районы теперь создавались по всей границе, и на ней работали группы соответствующих специалистов.

Ориентируясь по крупномасштабной карте, Невелинг довольно быстро нашел нужную точку в буше. Невысокие зонтичные акации образовывали там небольшую рощицу у подножия пологой горы Мбузини. Окрестности щетинились колючими кустарниками, переливались волнами слоновой травы, укрывавшей в своих зарослях целый невидимый, скрытый от чужого взгляда, таинственный мир животных, насекомых и растений. Здесь было тихо и мирно, и лишь колеи, оставленные рубчатыми шинами патрульных «лендроверов», свидетельствовали, что краем, куда не ступала нога человека, этот район назвать было никак нельзя.

На карте неподалеку отсюда значилась деревня, в которой был постоянный полицейский пост. Сравнительно недалеко находился и городок с несколькими сотнями белых жителей и двумя-тремя тысячами черных, с небольшим госпиталем и узлом связи. Словом, глухоманью здешние места назвать было нельзя, и это несколько осложняло операцию, но лучшее место подобрать, по словам побывавшего здесь Пингвина, было невозможно, а Пингвин знал, что говорил.

Невелинг обратил внимание на дороги. В основном это были грейдеры, но в довольно сносном состоянии. Кроме того, здесь было приличное асфальтированное шоссе, позволяющее развить высокую скорость и обозначенное на карте индексом «С». Словом, осмотром местности, выбранной Пингвином для предстоящей операции, Невелинг остался доволен.

…Он взглянул на казенный пакет, лежавший перед ним на белом садовом столике, и вдруг понял: нет, он не сможет провести этот вечер дома, не сможет пересилить беспокойство, нарастающее у него в душе с каждой минутой. И не потому, что операция, которая должна была начаться как раз в эти минуты, так волнует его своим результатом, — Пингвин действовал наверняка, всегда только наверняка! И не потому, что кто-то пытался в самый последний момент сорвать эту операцию, действуя так дилетантски, так непрофессионально.