Александр Етоев - Бегство в Египет

— Нет, — сказал я угрюмой смерти.

— Да, — услышал я за спиной, а когда повернул лицо, то увидел черную стрелку дула, нацеленного мне прямо в грудь.

— Хватит, — сказал человек Лодыгин. — Не могу больше быть мерзавцем. Не хочу, не могу, не буду. — Он убрал в футляр телескоп, накормил голодный аквариум и погасил плевком папиросу. — И курить брошу.

Он решительно направился к двери, потом вернулся, из-под кровати выволок чемодан и смахнул с него дохлых мух.

С чемоданом в руке он вышел из квартиры на лестницу. Две тени, большая и маленькая, загородили ему дорогу. Большая тень прокашлялась и строго сказала:

— Ни с места. Вы арестованы, гражданин Лодыгин.

Гражданин Лодыгин покорно замер на месте. Потом сощурился и удивленно спросил:

— Вы? Вы же тоже…

— Я не тоже, я — из милиции. Капитан Жуков.

Переложив пистолет под мышку, капитан Жуков раскрыл служебный портфель. Сперва он вытащил из него рыжие стоптанные ботинки, потом брови и бороду на прилипках и, наконец, бордовую книжицу, где все было про него написано.

Вместо того, чтобы потемнеть от преступной злобы, человек Лодыгин почему-то весело улыбнулся:

— Вы-то мне и нужны. Я как раз собрался идти в милицию. Сейчас я вам все объясню. Дело в том… В общем, я — не я, то есть я — действительно Лодыгин Николай Николаевич, но…

— Хватит заговаривать зубы. Где мальчик, Филиппов Саша, одиннадцать лет, ученик третьего класса «бэ» шестидесятой школы Октябрьского района города Ленинграда, прописан по этой улице?

Лодыгин заволновался и потряс рукой с чемоданом:

— Я знаю, только скорей. Идемте.

И три тени, маленькая, большая и средняя с чемоданом в руке, бросились по ступенькам вниз.

Черная стрела дула целилась в мою грудь, и голос из темноты подземелья перечеркнул мое «нет» крестом.

— Смерть шпиону. — Дуло сместилось влево, и теперь его страшный глаз лежал на линии моего сердца. Я видел, как белый палец давит на спусковой крючок.

Грохнул выстрел, из дула прыгнула смерть, но добраться до меня не успела — дорогу коварной пуле перебежала рыжая тень.

Из камня брызнули искры — это вышибло из руки пистолет.

Глаза мои превратились в блюдца — я узнал своего спасителя. Ботинок, рыжий, тот самый, что крутил точильное колесо.

Дальше пошла полная чехарда. С неба упали:

1) Женька Йоних; 2) тот самый старик-точильщик; хотя он был сейчас без бороды и усов и одет был в пиджак и брюки, я его все равно узнал; 3) Василий Васильевич с болтающимся на шее ключом; и 4) — и самое удивительное — таинственный человек Лодыгин, из-за которого все мои несчастья и приключились.

— Где он? — спросил бывший хозяин точила.

— Вот он, даже живой, — ответил ему Василий Васильевич, показывая на меня пальцем.

— Да не Филиппов, Филиппова я и сам вижу. Этот, который стрелял. Двойник.

Все посмотрели в угол, откуда в меня стреляли. Василий Васильевич посветил фонариком. Кроме кучи какой-то ветоши и попирающего ее рыжего башмака, в углу ничего не было.

Точильщик (бывший), насупившись, поспешил туда. По пути он подобрал пистолет — орудие несостоявшегося убийства, — поднял не просто, а обернув в носовой платок, чтобы не стереть отпечатки пальцев.

Пистолет он убрал в портфель, следом за пистолетом в портфель отправился и ботинок.

— Веселенькая картинка. — Двумя пальцами, как мертвую гадину, он поднял над землей тряпье.

Я вздрогнул и посмотрел на Лодыгина. Нет, он стоял живой, а то, что держал на весу точильщик, было сморщенной надувной куклой, из которой улетучился воздух. Но фигура, лицо, одежда, в которую был одет манекен, — все было, как у Лодыгина. Даже глухарь на шляпе.

Бывший точильщик внимательно осмотрел чучело.

— Прокол, — сказал он, показывая дырочку на запястье. — Это я его случайно подметкой. Гвоздик там у меня, все забывал подбить.

Он убрал манекен в портфель. Потом подошел ко мне и протянул руку. Ту, которая была без портфеля.

— Капитан Жуков.

На капитана он был не похож: ни трубки, ни через глаз повязки

— ничего такого у этого капитана не было. Даже шрамов от акульих зубов. Но все равно я сунул ему ладонь и скромно ответил:

— Саша.

Он пожал мою руку и пристально посмотрел мне в глаза:

— В общем так, Александр. За проявленные мужество и отвагу объявляю тебе благодарность от всего нашего милицейского коллектива и от себя лично. А вы, товарищ директор, отразите это в приказе по школе и обявите на пионерской линейке.

При этих словах Василий Васильевич щелкнул скороходовскими каблуками и вытянулся по стойке смирно:

— Служу Сове…

— Отставить, — сказал капитан Жуков, — сейчас можно без этого.

Он снова посмотрел на меня:

— А ведь я поначалу подумал, что ты тоже…— Он легонько тряхнул портфелем. — Ты уж не обижайся, за то, что я тогда во дворе. Работа такая. Договорились? — Капитан улыбнулся и показал на Женьку. — Друг у тебя хороший. Смелый парень, толковый. — Он посмотрел на часы. — Идемте, товарищи. Время позднее, а нам еще надо о многом поговорить. Правильно, товарищ Лодыгин?

Чемодан лежал на столе. За столом сидел капитан Жуков и стучал по клавишам «Ундервуда». Остальные расселись кто где — директорский кабинет был большой и стульев хватило всем.

Говорил, в основном, Лодыгин — под пулеметный стук «Ундервуда», на котором капитан Жуков фиксировал его невероятный рассказ.

Когда дело дошло до Генератора Жизни, сокращенно ГЖ, того самого черного чемодана, с которым пришел Лодыгин, директор Василий Васильевич изумленно покачал головой:

— С виду чемодан чемоданом. Даже не верится.

— Вера тут ни при чем, — строго оборвал его капитан Жуков. — Советский человек верит исключительно в науку и технику. Верно, товарищ Лодыгин?

— Полностью с вами согласен, товарищ капитан.

— И потом, — продолжил капитан Жуков, — вы только что сами видели, как этот якобы чемодан оживил этажерку с книгами.

— Этажерка — это пример, — поддержал капитана Лодыгин. — Оживить можно что угодно, любой предмет. Дело только во времени и опыте оператора. Но, повторяю, перед этим необходимо снять психокарту с того организма, дублем которого этот предмет вы собираетесь сделать. И все это может он. — Лодыгин бросил ласковый взгляд на свое детище, потом подумал о другом своем детище, нахмурился и опустил голову.

— У вас нет папиросы? — спросил он чуть погодя; лицо его оставалось мрачным.

— Мы, по-моему, в школе, а не в ресторане «Казбек». Подумайте о подрастающем поколении. — Капитан Жуков кивнул на меня и Женьку.

— Да-да, я понимаю. Это я так спросил, от волнения. Я ведь не курю — бросил.

И без всякого перехода он приступил ко второй, трагической части, своей необыкновенной истории.