Галина Полынская - Алмон

Внезапно бурлящая муть оборвалась, и кабина вошла в спокойную, неожиданно ярко-прозрачную воду. Всю эту безмятежную природу пронизывали тончайшие лучи света, которым, по всем законам, совершенно неоткуда было взяться. Бесшумно, будто призраки, проплывали удивительной красоты рыбы, «водяные птицы» — как их называли жители Нептуна.

Позабыв о страхах, пришельцы воззрились на эту феерическую панораму. Стены лифта были невидимы, казалось, плывут они сами по себе, безо всякой кабины.

Вскоре открылось дно Океана. Его на самом деле усеивали сокровища. Они блистали повсюду, насколько хватало взгляда: кубки, монеты, короны, просто камни без оправ — все, что только можно было себе вообразить. Лифт завис в паре метров от сверкающих предметов и стал плавно двигаться вперед, дабы ошеломленные зрители могли как следует насладиться захватывающей картиной.

— А-а-а-а… — то ли простонал, то ли прошептал Палач.

— Что же это такое?! — взвыл старый вампир, увидав несметные богатства. — Это что, никому не нужно? Просто так лежит?! Ты только посмотри, что творится!

— Успокойся, может, это все и не настоящее, так, для привлечения туристов…

— Нет, ну ты подумай, — не унимался Дракула, — чтоб я на их месте жил в моросящем болоте, ходил в сером мешке, жрал одну только рыбу и знал, что у меня под носом такая благодать!

— Не расстраивайся ты так, помнишь, что этот лупоглазый говорил? Мы можем взять себе что-нибудь…

— Хочу все! — неожиданно разрыдался Дракула. — Все, все хочу! Я себе планету куплю!

— Все сразу не получится, придется приехать еще пару раз. Давай-ка что-нибудь пока присмотрим.

Но старый вампир уже бормотал что-то невразумительное, дико вращая глазами. Палач слегка занервничал — пребывание в столь тесном помещении вместе с обезумевшим вампиром не сулило никакого счастья в жизни. Несмотря на крепкое телосложение и хорошую физическую силу, молодой человек не был уверен, что сможет справиться с вампиром, пускай даже этот вампир преклонных годов.

Хорошо, что в следующий миг лифтовая кабина перестала двигаться и устремилась вверх.

Леброн замер, вглядываясь в сумрак эркера, затем демонстративно вытер стилет о портьеру и вдруг исчез, будто растворился в воздухе.

Пару мгновений толстяк не мог пошевелиться и справиться с охватившей его паникой. Переведя дух, он выбрался из эркера и прислушался. Ничто не нарушало дворцовой тишины, кроме тихого пения полуночных птиц в притихшем саду.

Патриций ступил в золотистую кабинетную тишину. Солнечные лучи наискось прошивали хрустальное окно. На столе лежала стопка нерассмотренных бумаг и документов. Георг посмотрел на них и отвернулся, подходя к окну. Ослепительно яркий день клонился к вечеру. «Сейчас на Сатурне ночь, — подумал Патриций, — прекрасная ночь, удивительно красивые ночи на Сатурне, теплые, тихие…» В двери кабинета постучали.

— Владыка, вы…

— Я занят! — отрезал Георг, не оборачиваясь. — И не сметь меня сегодня беспокоить!

Дракулу с Палачом срочно доставили в гостиницу. Там взбесившемуся вампиру что-то укололи, и он благополучно уснул. Добур заботливо подоткнул ему одеяло, и они с Палачом вышли в гостиную комнату, где молодому человеку почтительно поднесли поднос с бокалом вина.

— Что это с ним такое? — Палач взял бокал и выпил слабенькое беленькое винцо в три глотка и безо всякого удовольствия. — Мозгами помрачился?

— Нет, нет, что вы! У многих бывает подобная реакция, все зависит от степени жад… от тонкости душевной организации. Чем тоньше организация, тем острее реакция. Когда он проснется, с ним все будет в порядке, уверяю вас!

— Ну, смотрите мне, а то все получите: и вы, и ваш разлюбезный Океан, — Палач протянул Добуру пустой бокал. — Кстати, что вы там говорили насчет предметов со дна, которые мы можем взять с собой?

— Конечно, конечно! Что именно вы хотите? Назовите и опишите эту вещь и вам ее тотчас же достанут!

— А… — задумался Палач, — э-э-э-э…

Как он не силился, как не напрягался, ничего вспомнить не получалось, вся красота и многообразие подводных сокровищ слилась в единое золотое сияние. От напряженной работы мысли у молодого человека даже пот на лбу выступил.

— Не переживайте, — с сочувствием произнес большеглазый Добур, — вы всё равно не уедете без подарка на память. Вот, возьмите, — он вынул из кармана и протянул Палачу пару позолоченных монеток, на одной стороне был выдавлен профиль короля Нептуна, на другой — эмблема планеты. — Одна вам, а другая вашему достойнейшему другу. Правда, прелесть?

Выскочив из эркера, Сократ помчался к покоям Аргона и Олавии. Распахнув двери, он замер на пороге спальни, всматриваясь в темноту.

— Аргон! — негромко позвал он, опасаясь напугать их внезапным вторжением. — Олавия!

Когда глаза толстяка привыкли к темноте, он тихонько вошел в спальню, приблизился к королевскому ложу и замер. В холодном оцепенении Сократ смотрел на супругов. Зияющие раны на груди, вырванные сердца брошены рядом, на подушки… Умерли короли так и не проснувшись — на их лицах навсегда застыло выражение спокойно спящих людей.

Возвращаясь домой, Дракула и Палач не разговаривали друг с другом. Настроение обоих было крайне скверным. Разговаривать, а вернее переругиваться, они начали лишь на подлете к Марсу. Во Дворце они сразу же разошлись по своим покоям, с грохотом захлопнув двери.

— Пришел ваш сын, Повелитель… — личному слуге Георга всегда становилось страшно до холодного пота, когда приходилось отрывать Владыку от размышлений. Патриций отвлекся от созерцания окутанного вечерней дымкой Парка и тихо произнес:

— Пусть войдет.

Нэскей вошел в кабинет и молча протянул Патрицию стилет с рубиновой рукояткой и шестигранным клинком.

— Как ты это сделал? — Повелитель взял стилет и провел пальцами по бурым пятнам.

— Вырезал им сердца.

— Почему именно так?

— Если в них нет уважения и почтения к Империи Марса, им ни к чему подобные сердца. Но меня кое-кто видел.

— Кто?

— Какой-то перепуганный толстяк, прятавшийся в эркере. Может, его тоже надо было убить? Он поднимет шум.

— Не обязательно, я знаю его, пусть поднимает.

— Отец, а как ты собираешься развязать войну на Сатурне?

— Это проще простого. Первый шаг ты уже сделал, а дальше, все покатится само собой. Сейчас я расскажу тебе о станции «Бег»…

Трагедия потрясла Сатурн. Жесточайшее, бессмысленное убийство, произошедшее прямо во дворце — в это невозможно было поверить. Как не пытались, виновных найти не смогли. После церемонии похорон тела Аргона и Олавии замуровали в статуи, копировавшие каждую черточку лиц, каждую складку праздничной королевской одежды. Не утирая слез, смотрела Терр-Розе, как на Семинебесной Площади устанавливают статуи, навсегда оставляющие королей молодыми и красивыми. Ей так хотелось поцеловать руку Олавии, поблагодарить ее и Аргона за теплоту, за то, что приняли ее в своем доме, как дорогую гостью… Облаченный в белый траурный костюм, Сократ поддерживал под руку сломленную горем Ластению, плакать девушка больше не могла. Легкий ветерок трепал каштановые кудри толстяка, он смотрел куда-то в пространство и всё что-то беззвучно шептал пересохшими губами.