Пол Андерсон - Нелимитированная орбита

— А то, что моя шахта находится, благодарение Богу, чуть выше этого уровня. Но иногда в силу тех или иных причин мне приходилось спускаться на такую глубину или чуть ниже. Кроме того, существует мнение других исследователей, спускавшихся на этот уровень еще до меня. Мы вступаем в опасную зону.

— Кого в ней бояться? Эта зона мертвая.

— Не совсем. Но как бы то ни было, идти будет очень скользко, ветры здесь просто ужасные, уклон тропы еще круче, а видимость никудышная. Я думаю, мы должны заранее продумать план спуска. К тому же пора отдохнуть и перекусить.

— А тем временем Дэнни, возможно, умирает?

— Раскиньте своими мозгами. Сможем ли мы ему помочь, если выдохнемся раньше положенного срока? — Свобода присел на корточки и снял рюкзак.

Через минуту Коффин нехотя, проклиная про себя задержку, присоединился к нему. Они постелили на землю кусок плиопленки, чтобы можно было сесть, разломили плитку шоколада и зажгли под чайником термальную капсулу.

Вообще-то здешнюю воду, равно как и воду самого вонючего низинного болота, можно было не кипятить. Несколько местных болезней, которым были подвержены люди, вызывались микробами, обитавшими исключительно в воздухе.

Это была хорошая сторона биохимической медали, плохая же заключалась в том, что лишь ничтожный процент местной растительности был пригоден в пищу человека. С животными дело обстояло лучше, поскольку человеческий желудок справлялся с большей частью экзотического белка, но ни одно из местных животных не могло полностью утолить голод, а большинство было так же ядовито, как и растения.

К плохой стороне медали относилось и то обстоятельство, что некоторые из Растумских хищников находили человеческое мясо очень приятным на вкус. замерз, промок и устал.

— Для пояса облачности характерна значительная водная эрозия, сказал он. — Скалы там рыхлые и имеют тенденцию крошиться. Я думаю, нам следует надеть шиповки и связаться веревкой, — Свобода вздохнул. — Не обижайтесь, но я бы не прочь иметь более опытного в альпинизме партнера, чем вы.

— Вы могли бы привлечь к поискам Хирояму, разве нет?

— Я не стал этого делать. Если бы я его попросил, он бы пошел со мной, но я не стал. Я вообще ему ничего не говорил.

Коффин стиснул челюсти. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь воем и свистом ветра, а также звуками падающей и журчащей воды.

Едва справившись с собой, Коффин равнодушно спросил:

— Почему? Чем больше людей участвуют в поиске, и чем искуснее они в альпинизме, тем больше шансов на успех.

— Да. Но у Сабуро тоже есть семья. И если мне не суждено вернуться, он продолжит работу на шахте и тем самым будет обеспечивать мою семью средствами к существованию.

— Члены вашей семьи в состоянии работать сами. Рабочие руки на этой планете нужны повсюду.

— Я не желаю, чтобы Джудит где-то работала. То же самое касается и моих детей — я имею в виду моих собственных детей, которые еще не подросли.

— Это интересно. Я чувствую, что вы считаете меня главным виновником происшедшего и всячески стараетесь подчеркнуть, что я не любил Дэнни, а между тем вы никогда не скрывали неприязни к своим старшим детям.

— Я полагаю, вы не настолько глупы, что вам нужно объяснять, в чем тут причина. Да, я считаю истинно родными только младших детей, потому что я создал их по своему образу и подобию. И я намерен сделать все, чтобы у них было беззаботное детство.

— Другими словами, вы хотите, чтобы они росли паразитами?

— Клянусь Богом! — Свобода привстал. — Либо вы возьмете свои слова обратно, либо я немедленно возвращаюсь домой.

— Вы не можете этого сделать, — ядовито прошептал Коффин.

— Какого черта!

— Вспомните разговор с мэром Вульфом. Скажите еще спасибо, что ваш грех не был наказан более жестоким образом, чем этот.

— Ах ты, чертов святоша! Ты, оказывается, еще и подслушивать умеешь!

А ну-ка, приготовь свои кулаки! Давай, поднимайся, пока я не двинул, как следует, по твоему тощему пузу!

Коффин покачал головой.

— Нет. Тут не место для драк.

Вокруг клубился туман, образуя водовороты и завихрения. Чайник закипел, и Коффин высыпал в него заварку. Свобода, стоя над своим противником, тяжело дышал.

Внезапно голова Коффина поникла, и краска стыда залила его лицо.

— Извините, — пробормотал он. — Я нечаянно услышал ваш разговор. Я просто непроизвольно прислушался. Но это не мое дело. Я буду, разумеется, молчать об услышанном и, вообще, не должен был говорить об этом. Обещаю, что это никогда не повторится.

Свобода закурил, снова опустился на корточки и молчал до тех пор, пока чай не стал готов, и в его руках не очутилась полная чашка. Затем, не глядя на Коффина, он сказал:

— Хорошо, я согласен, что это не место для ссоры. Но никогда не называйте мою семью семьей паразитов. Неужели женщину — вдову, — на плечах которой домашнее хозяйство и дети, можно назвать паразиткой?

— Но… — запротестовал было Коффин.

— И неужели паразитами можно назвать детей, которые учатся в школе? вновь перебил его Свобода.

— Полагаю, нет, — сказал Коффин, но в голосе его не чувствовалось особой искренности.

— Конфликт между нами можно назвать конфликтом квази-культур, заметил Свобода, пытаясь улыбнуться и разрядить обстановку. — Вы, фермеры, имеете тенденцию быть в дурных отношениях с нами, предпринимателями, потому что мы являемся для вас конкурентами в плане машин, которых все еще не хватает. Однако, существует еще и значительное различие в наших жизненных позициях, которые со временем усугубляются. Я считаю, что это неизбежно. Люди с более научным складом ума непроизвольно стремились избрать для себя работу, не связанную с сельским хозяйством. По своей сути они, как мне кажется, более прагматичны и гедонистичны. Я часто слышу, как хозяева ферм и ранчо сетуют на то, что Высокогорье Америки превращается в еще одну механизированную и пролетаризированную Землю.

— Это как раз одна из причин, по которым я выбрал фермерство, несмотря на мою прежнюю профессию, — согласно кивнул Коффин.

Свобода устремил неподвижный взгляд в ветреную мглу.

— Нам не придется беспокоиться об этом в течение нескольких столетий, — сказал он. — Даже если в этот процесс будет вовлечен весь мир.

— Но мир пока еще нам и не принадлежит, — заметил Коффин. — В нашем распоряжении пока лишь возвышенности, многие из которых пустынны. С течением нескольких поколений мы их заселим. А что потом? Мы не должны допустить того, что случилось на Земле. Наша культура должна избежать той ловушки, в которую попалась культура человечества на нашей родной планете.

— Да, я и раньше слышал такие рассуждения. Что касается меня, то я лично не представляю себе, каким образом вы сможете заставить эволюцию культуры идти по вашему кругу, не утрачивая при этом свободы, ради которой мы и прилетели сюда.