Дэвид Файнток - Надежда Дерзкого

- Убрать доску! Живо!

- Это приказ? - кисло поинтересовался Дэнни.

- Каждое слово командира - приказ! Ты что, не знаешь?!

Экран очистился.

- Так точно, сэр. Знаю, сэр!

Я заерзал в кресле, бормоча ругательства и грозно поглядывая на экран, но через несколько минут вскочил и зашагал по мостику. Затем в полном изнеможении снова плюхнулся на свое место.

- Дэнни?

- Бортовой компьютер номер 20471 слушает, сэр! - монотонно, без всяких эмоций, произнес Дэнни.

- Опять дурака валяешь? Говори по-человечески.

- Есть, сэр! Приказ понят, сэр! Будет исполнено, сэр!

- Это не приказ, а просьба.

- Каждое слово командира - приказ! Это всем известно! - ответил он с вызовом, подражая моему голосу.

- Не кривляйся!

На этот раз ответ последовал в письменной форме. На экране высветилось:

"Есть, сэр! Бортовой компьютер номер 20471 ждет ввода приказов".

Вот сволочь! Эту машину не переговоришь. Я отвернулся от экрана, молчаливо признав свое поражение.

Затем, чтобы хоть чем-то занять себя, я начал решать задачки по навигации.

К концу вахты я решил помириться с этим наглым куском железа и набрал на клавиатуре извинение: "Командир Николас Э. Сифорт сожалеет о своей резкости в адрес бортового компьютера номер 20471 и берет свои слова обратно".

- Это вы зря, командир! - немедленно отрапортовал Дэнни. Адмиралтейству не понравится!

Опять, черт возьми, влип. Чтобы командир письменно извинялся перед компьютером? Такого еще не было. Наверняка сочтут меня чокнутым и подвергнут медицинскому освидетельствованию.

- А мне все равно,- ответил я.

- Искренне сожалею, сэр, что достал вас своей дурацкой выходкой. Это была шутка! Извините. Я так надеялся сыграть с вами в шахматы.

- Ладно, забудем об этом.

- Значит, вы в самом деле рассердились? Даже хотели выпороть, будь я гардемарином?

- Да, Дэнни, очень рассердился.

- Тогда еще раз прошу прощения. И обещаю впредь не раздражать вас.

- Ох, Дэнни, знал бы ты, как у меня расшатаны нервы.

- Из-за Аманды Сифорт?

Он разбередил еще не зажившую рану.

- Да, Дэнни.

- Ее смерть так расстроила тебя? Ну что за идиот!

-Да.

- И долго ты будешь переживать? - допытывался компьютер.

До конца жизни.

- Не знаю, Дэнни,- ответил я, сдерживая раздражение. - Душевные раны скоро не заживают.

- Я думал, шахматы помогут. Но, видимо, ошибся.

- Подождем до завтра. Может, возьмем и сыграем,- как-то само собой вырвалось у меня, хотя секунду назад у меня и мысли такой не было.

- Серьезно? Вы не шутите, сэр?

- Только одну партию. Не больше. Готов поклясться, что компьютер в этот момент улыбнулся.

- Спасибо, сэр! - радостно воскликнул он.

Я снова сидел один в полумраке своей каюты, предаваясь горьким воспоминаниям. Любимое кресло Аманды пустовало. Детская кроватка в углу тоже. Со стола исчез компьютер, за которым Аманда писала книгу. Тоска и одиночество - вот мой удел.

Каюта, казалось, стала больше. Когда-то на "Гибернии", в бытность гардемарином, я даже мечтать не мог о таком просторном жилье. Приходилось ютиться в тесной каморке вместе с другими гардемаринами. Но сейчас большое помещение меня пугало.

В гнетущей тишине наплывали воспоминания: медовый месяц, поездка к отцу в Кардифф.

- Чем я ему не понравилась, Никки? - спросила Аманда. - Он так холоден со мной.

Мы лежали на старой бугристой кровати, стоявшей в родительском доме с тех самых пор, как я себя помню.

- Ты ошибаешься, Аманда. Он со всеми такой.

- Но он смотрит на меня с неприязнью, ни разу не улыбнулся.

- Это его обычная манера поведения. Ты видела хоть раз, чтобы он мне улыбнулся? Он... как бы это сказать? Очень сдержанный человек. Я тебе об этом говорил.

- Да, помню,- неуверенно ответила Аманда, устраиваясь поудобнее у меня на плече. - Но одно дело слышать и совсем другое - испытать это на себе.

Сейчас тот визит к отцу виделся мне совсем по-другому. Пришло еще одно воспоминание: я сижу, обливаясь слезами, за кухонным столом. В драке футбольных болельщиков погиб мой друг Джейсон.

- Так было угодно Господу Богу, Николас,- говорит отец.

- Но за что? Ведь Джейсону было только четырнадцать лет!

- Пути Господни неисповедимы. Мы не должны спрашивать у Бога, почему он поступает так, а не иначе. Ему виднее.

- Но почему мы не должны спрашивать?

- А почему должны? - сурово произнес отец. Я не нашелся, что ответить, а он взял меня за подбородок и изрек: - Все мы под Богом ходим, Николас. Ни один волос не упадет с головы человека без его ведома. Он все видит.

- Но Джейсон был моим другом! - пытался я объяснить отцу.

А он печально покачал головой и сказал:

- Николас, нет лучшего друга, чем Господь Бог. Он не предаст и до конца твоих дней будет рядом с тобой.

Так отец и не поддержал меня в моем горе, не посочувствовал мне. И я держал свою боль в себе. Сейчас этот эпизод отчетливо всплыл в моей памяти, но виделся в более мрачном свете.

В дверь тихо постучали. Кто бы это мог быть? Ни офицер, ни тем более матросы не посмели бы явиться в командирскую каюту без вызова, а пассажиры вообще не имеют права входить в эту часть коридора. В случае необходимости меня вызывали по телефону.

Открыв дверь, я увидел смущенно улыбавшегося Уолтера Дакко. Что за наглость? Как он посмел? Я уже пожалел, что из-за нехватки людей снял пост в той части коридора, где находилась моя каюта.

- Вход в офицерские каюты пассажирам запрещен,- грубо бросил я.

- Знаю, но мне необходимо с вами поговорить, не сердитесь, пожалуйста.

Я не мог ему простить оскорбительных выпадов против беспризорников на вечере, устроенном миссис Аттани. А ненависть его сына Криса?!

- Мне некогда,- отрезал я.

- Командир, ради Бога, выслушайте меня! - взмолился Уолтер Дакко.

Мне хотелось захлопнуть дверь у него перед носом (а еще лучше, чтобы дверь хлопнула его по носу), но я решил набраться терпения. Пусть выскажется, черт с ним, а потом оставит меня в покое. Гнусный тип! Но ничего не поделаешь, надо соблюдать приличия.

- Ладно. - Я посторонился, пропуская непрошеного гостя.

Мы остановились посередине каюты друг против друга. Он пробежался глазами по моему жилищу, и мне стало не по себе - словно враг в дом забрался.

- Вчера ко мне приходил беспризорник,- начал Уолтер Дакко. - Один верзила, Эдди зовут.

Все ясно. Опять явился жаловаться на беспризорников.

- Вы, конечно, его прогнали? - ехидно усмехнулся я.

- Прогнал. Не люблю невоспитанных юнцов. Но потом мне стало любопытно. Зачем все-таки он приходил? Я пошел его искать и еле нашел. Господи, в каких ужасных условиях они живут! - Я молчал, мечтая побыстрее от него отделаться. - Одна девица с голубенькими глазками показала мне его каюту,продолжал Дакко. - Поначалу Эдди не захотел со мной разговаривать, а когда согласился, я из-за его акцента ничего не мог разобрать.