Дэвид Файнток - Надежда Дерзкого

В своей каюте я бывал только ночью, хотя ничего так не жаждал, как уединения. На мостике все мое внимание поглощали координаты и вектор скорости корабля, корректировка курса. В свободное же от дежурств время я метался по кораблю, наводя порядок.

Чтобы люди не дремали на рабочих местах, приходилось то и дело неожиданно являться с инспекциями. То в отделение регенерации, то в гидропонику. Так я держал в напряжении весь экипаж, строго следя за порядком. Не знаю, сколько я прошел километров, рыская по трюму в поисках грузов, не включенных в инвентарный список.

Однажды я вернулся к себе поздно вечером. В дверь тут же постучали. Каково же было мое изумление, когда, открыв, я увидел Филипа Таера.

- Разрешите с вами поговорить, сэр?

- Это срочно? - Я напустил на себя суровый вид.

- Нет, сэр.

- Тогда отложим до утра. - Я захлопнул перед ним дверь.

Что за странный визит, подумал я, когда раздражение прошло. Ведь являться в командирскую каюту без особой надобности запрещено. И Филип это знает. Правда, однажды я сказал ему, что он может приходить в любое время, но это было еще до нашей размолвки. В чем же дело? Я выключил свет, но сон не шел.

Промучившись часа два, я зажег свет, взял микрофон и связался с Таером.

- Мистер Таер, в командирскую каюту,- коротко приказал я, оделся и стал ждать. Как всегда, он явился быстро.

- Слушаю вас,-холодно сказал я.

- Простите, сэр, напрасно я побеспокоил вас ночью,- смущенно произнес Филип.

- Что сделано - то сделано. Теперь выкладывайте. Ему явно было не по себе, он избегал моего взгляда.

- Я... я хотел извиниться. Мне не стоило себя так вести в той истории с мятежниками.

- Вы считаете, что поступили неправильно?

- Я... Да, сэр. Простите меня, пожалуйста!

- Зачем вам это прощение? - Мне хотелось его помучить.

- Сэр, я... - В его глазах блеснули слезы. - Черт возьми! - Он отвернулся и в смущении сунул руки в карманы.

Мысль о мести мгновенно исчезла, и я заговорил без видимого высокомерия.

- Зачем, Филип? - Я нарочно назвал его по имени.

- Мне не хотелось бы потерять ваше уважение,- прошептал он. - У меня совсем нет друзей, никого, кроме Грегора... Так тяжело думать, что вы снова меня возненавидели.

Только сейчас я понял, как тяжело он переживает мою враждебность. И мысленно обругал себя. Боже мой, зачем я заставил его страдать?

- Ты ошибаешься, Филип. У меня нет ненависти к тебе. И никогда не было.

- В самом деле? - произнес он с некоторым облегчением. - А мне казалось, есть. И я сам в этом виноват. Простите меня... - Голос его дрогнул. - Впредь ничего подобного не будет.

- О чем ты?

- Тогда на "Гибернии" меня обвинили в излишней жестокости к гардемаринам. Я до сих пор не могу понять, чего от меня хотели, но раз все так считали, значит, я и в самом деле был жесток. Вот и сейчас. Я не понимаю, чем заслужил вашу ненависть, но верю, что она вполне справедлива.

- Зачем же в таком случае ты просишь прощения, Филип?

- Я ведь уже сказал!

- Говори правду! Ты действительно чувствуешь за собой вину?

- Не пытайте меня! - сквозь слезы произнес Филип. - Вам мало того, что я попросил прощения?

- Я хочу знать правду.

- Правду... Я много думал, но так и не понял, в чем моя вина! Боже мой, зачем я пришел? Разрешите уйти! Наконец-то до меня дошло.

- Ты правильно сделал, что пришел! - стукнул я кулаком по столу.

- От этого только хуже...

- Нет. - Я устало опустился в кресло и заговорил уже тише: - Не мудрено, что ты не чувствуешь за собой вины. Ее просто нет. Ты поступил правильно. И весь этот месяц меня терзали угрызения совести. Виной всему мой скверный характер.

Филип слушал мои признания не шелохнувшись.

- Ведь ты был командиром корабля, когда держал мятежников в карцере, мои приказы просто не имели силы. Никто не знал, выживу ли я. Мало ли что я пообещал мятежникам, ты был вправе действовать по собственному усмотрению.

- Но почему вы мне не сказали этого раньше? - прошептал он.

- Потому что мне было досадно, что ты так здорово справляешься со всеми проблемами. - Ведь целых пять дней, еще до того как попал в лазарет, я метался по кораблю, но ничего не мог сделать. А у тебя все получилось! Вот я и обозлился.

- Вы несправедливы к себе,- горячо возразил он. - Ведь это из-за меня все началось. Из-за меня оружие попало к мятежникам. И это вы спасли корабль. А я, пока вы болели, всего-навсего исполнял обязанности завхоза.

- В таком случае,- усмехнулся я,- вы просто гениальный завхоз! Ей-богу, гардемарин!

- Вы серьезно? - Он покраснел от удовольствия. Я кивнул.

- Я знал, что мне никогда больше не представится случай командовать кораблем,- быстро заговорил он, как бы оправдываясь,- и из кожи вон лез, чтобы все сделать наилучшим образом.

- Понимаю,- По собственному опыту я знал, что гардемарины чаще выполняют приказы, чем отдают их.

- Помните, вы сказали, что я чертов юрист и что оскорбил вас...

- Прости меня!

- Но это чистая правда, сэр. Я просто не стал объяснять вам мотивы своего поведения, гордость не позволяла...

- Это было твое право. - Я вскочил и принялся расхаживать по каюте. Посмотрел бы ты на меня в твоем возрасте. Я тогда был старшим гардемарином на "Гибернии".

- Алекс и Дерек рассказывали мне, сэр.

- После смерти лейтенанта Мальстрема я долго изучал уставы, стараясь найти выход из сложившейся ситуации. Ведь командиром должен был стать Вакс Хольцер. Он знал это.

- Нет, не знал,- улыбнулся Филип. - Он сам мне об этом рассказывал.

- Я и в самом деле хорошо разбираюсь в уставах. Так вот, неважно, имеет командир капитанское звание или нет, главное - вступить в командирскую должность, как это произошло с тобой во время моей болезни. И в одном, и в другом случае командир имеет одни и те же полномочия, то есть является полновластным хозяином корабля. Таким образом, ты имел полное право поступать с мятежниками по своему усмотрению. Я знал это, но был ослеплен завистью.

- Завистью? - изумился Филип.

- Конечно! Боже мой! Посмотри на себя в зеркало! Ты молод, красив, уверен в себе, знаешь и умеешь все, что входит в круг твоих обязанностей. Чего обо мне, к сожалению, не скажешь.

- Как? Вы не уверены в себе? - удивился он еще больше. - Но тогда на "Гибернии" вы потрясли меня своей решимостью; вы всегда добивались своего. - Он тряхнул головой. - А уж о компетентности и говорить нечего. Сколько раз вы спасали "Гибернию"! А "Дерзкий"?!

- Разумеется, я знаю свои обязанности, но не всегда хорошо с ними справляюсь. А у тебя все получается классно!

- Спасибо, сэр. Возможно, когда-нибудь и я дорасту до командира. - Он смахнул рукавом слезу. - Извините, что потревожил вас, но мне очень нужно было извиниться. - Он смущенно улыбнулся.

- Не надо извиняться, Филип. Я был к тебе несправедлив.