Иван Валентинов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 15

Я не подвел своего учителя. Через десять лет он благодарно прижал меня к животу, пышному, как взбитые сливки.

А годы шли, и у меня как-то само собой все получалось: первое на земле блюдо превратилось в гороховый концентрат. Потом пошло и пошло: уже не я сам, а возглавляемая мною лаборатория сбрикетировала первый сложный гарнир: синтез картофеля с бобово-соевыми. Со временем магазины ломились от моих кубиков и кирпичиков в изящной упаковке. Ко мне приклеился неофициальный титул Великого Концентратора, и на всех юбилеях это, само собой, подавалось в виде брикета: «многообещающ… подающ… выдающ…» И все это давалось мне почти без труда, если не считать, что каждый день я тащил в кармане к себе в лабораторию щепотку волшебного неиссякаемого брикета, а каждая крупица брикета равнялась концентрированному быку с горошком и грузинским соусом ткемали.

Но время шло, мне стукнуло сорок, потом пятьдесят, потом… Потом мне стало невыносимо тяжело таскать брикетное сырье в кабинет на самом верхнем этаже возглавляемого мной учреждения. Галактика начинала меня тяготить. Пока она мирно дремала в специальном сейфе с холодильной установкой, я был спокоен: триллионы звезд на месте, я могу по первому требованию развернуть обертку и…

Но стоило взять ее в руки, как я начинал чувствовать себя никчемнейшим существом, которое неспособно приступить, наконец, к тому, ради чего я много лет жил:

«всыпать содержимое брикета в свободное от звезд пространство, равное примерно Млечному пути…»

Согласитесь, поднять разом триллионы звезд, когда тебе уже стукнуло… Вдруг галактика в брикете окажется неподъемной? Что скажут мои друзья, выдающиеся ученые, действительные члены и академики, когда вечерком, как обычно, соберутся ко мне в гости?

Но, с другой стороны, меня посещают академики, я в апогее, одно мое имя может собрать огромную аудиторию…

И я решился…

Мое имя действительно привлекло множество ученых.

— У меня был дядя, — сообщил я и после этого лаконичного вступления начал считывать с галактического ярлычка:

« Галактика концентрированная. Один брикет содержит одну галактику в количестве от… и до… триллионов штук звезд…»

и т. д., вплоть до призыва помешивать ложечкой.

Зал окунулся в академическую тишину. Аудитория переваривала мою галактику. Это было посильнее аплодисментов — полный триумф. Я начал спускаться по ковровой дорожке, но, вспомнив о некоторых формальностях, небрежно бросил:

— Вопросы будут?

Одинокая тонкая ручка взметнулась в задних рядах. Милая девушка, кажется, из моих поклонниц, розовая от обожания, задала робкий вопрос:

— Вот вы, как специалист… Как вы относитесь к щавелевой проблеме? Говорят, он содержит канцерогенные вещества… Некоторые даже варят весенний борщ из лебеды… Так вот, вы как специалист ответьте, пожалуйста…

Я беззвучно зашевелил губами, заполняя паузу. Аудитория зашумела, все оживленно обсуждали щавелевую проблему…

— Вернемся к брикетам! — вмешался один мой близкий друг, академик, такой авторитетный ученый, что все разом замолчали. — Подумайте, коллега, и о мясных концентратах в таком аспекте: свинины моя жена не признает, а говядина, даже в брикете, должна сохранять…

Я хотел поднять над головой свою галактику в брикете, чтобы эти люди, наконец, поняли, о чем идет речь, но я не смог уже этого сделать. Все-таки возраст!

А ведь я ее таскал… Сперва пока был молод не замечал тяжести, потом по частям, по крохам… Теперь я с трудом передвигал ноги. С помощью такси я доставил свою свинцовую галактику домой и рухнул, одетый, на диван. Галактика навалилась мне на грудь и чуть не вдавила в землю. Так в чем же все-таки дело? Может быть, вместе с брикетом я унаследовал от дяди какой-то талантливый ген: делать из великого малое? Может быть, я концентрирую быка в божью коровку, потому что мой предок — карликовый Ньютон или микроскопический Эйнштейн? Ген! Наследственность…

И тут я вспомнил: у меня тоже есть племянник!

Я призвал его к своему одру и прошептал:

— Племянник! Я обязан посвятить тебя в нашу фамильную тайну. У меня был дядя…

Афиши извещали о приезде в город знаменитого акробата Лиго Ставена. Не то чтобы это была такая уж знаменитость. Лиго был еще слишком зелен, и слава его едва ли перешагнула границы штата. Но знатоки предрекали Ставену большую будущность. Правда и то, что заштатный городишко Тристаун не был избалован гастролями столичных знаменитостей.

Из четырех запланированных выступлений Лиго успел уже дать одно, и некоторые цирковые завсегдатаи узнавали его в лицо. Они раскланивались с ним на улице, церемонно снимая старомодные шляпы.

Лиго вышел из отеля и в раздумье остановился. Ветер гнал вдоль улицы пыль и сухие листья. Малоэтажные дома выглядели уныло. «У нас в городе три достопримечательности, — сказал ему вчера портье, вручая огромный позеленевший ключ. — Банк, ратуша и тюрьма.» Улица шла под гору, и Лиго догадался, что она спускается к речке. Постояв немного, он медленно побрел вниз, стараясь поплотнее запахнуться в плащ. У Лиго успело войти в привычку перед выступлением прогуливаться, и он предпочитал прогуливаться а одиночестве. Он бродил по улицам незнакомого города, с едким наслаждением предвкушая неземные минуты выступления под куполом, когда тело кажется абсолютно невесомым, а сердце переполняет радость, каждый раз по-новому острая.

Он знал, разумеется, что и сегодня будет работать без сетки: тристаунский зритель в этом смысле ничем не отличался от зрителей других городов. Но Лиго и сам не стал бы работать со страховкой — он был уверен в себе.

Трудно сказать, откуда бралась эта уверенность. Тонкости ремесла Лиго постиг самоучкой, причем в такой короткий срок, что поверг в смятение профессиональных циркачей, привыкших ничему не удивляться.

Худощавый юнец сразу понял: акробатика — его призвание. И именно так называемая космическая акробатике — под самым куполом цирка.

Лиго никогда не задумывался, чем он рискует, совершая головокружительные курбеты под куполом. В эти минуты он ощущал власть над каждой клеточкой своего тела, и власть эта казалась безграничной…

Потом, спустившись с небес на землю, он мыслями возвращался туда, к трапециям и кольцам, продолжая испытывать ни с чем не сравнимое ощущение свободного полета.

Лиго чувствовал, что мастерства ему еще не хватает. Он твердо решил после этого турне, которое должно принести немного денег, отложить на время выступления и всерьез заняться тренировками. «Звездный акробат», как окрестил его какой-то репортер, твердо решил достичь в своей области совершенства. Ну, а упорства Лиго Ставену было не занимать.