Семен Слепынин - Паломники Бесконечности

— Раньше я был капитаном, а это мой штурман.

Взметнув длинные черные ресницы, царица взглянула на меня и словно обожгла: не глаза, а звездные бездны. Справившись с волнением, я спросил:

— А вас как звать? Вам очень подошло бы какое-нибудь звездное имя.

— Вы правы, родилась я в звездных далях. Имя у меня космического происхождения.

— Какое?

— Аннабель Ли.

— Аннабель Ли! — В волнении я вскочил на ноги. — Не так вас звали. Ли… Ли… Не могу вспомнить. Тоже на «Ли», но не так. И родились вы не среди звезд, а на Земле.

— Садись, штурман! — приказал капитан и, улыбнувшись, попытался уладить возникшую неловкость: — Ему все чудится что-то.

— А если не чудится? — Царица в глубокой задумчивости смотрела на меня. — Иногда и мне кажется, что я жила другой жизнью. Нет, нет! — рассмеялась она _ Неправда. Хорошо знаю, что не земная я и возникла чудесным образом. И только здесь впервые получила неожиданный дар: реальное земное существование. Такое же, как у вас сейчас. Вот тут для меня загадка. Помогите разобраться, профессор.

Царица поведала о своем происхождении. Оказывается, она… вымысел. Волшебный образ, персонаж легенды, придуманный на досуге астронавтами в звездных далях.

Глаза у капитана так и загорелись. Еще бы! Наглядно подтверждалась его гипотеза о творческих видениях, фантазиях и образах, незримо носившихся по Вселенной и получающих в реликтовых галактиках «вещественное наполнение».

Я плохо вникал в беседу, доставлявшую капитану огромное наслаждение. Я посматривал на царицу, на ее прекрасный лоб, на беломраморное и ожившее в споре лицо, а в груди сладко и тревожно щемило: ну где, где же я ее видел?

— Выходит… — Щеки у царицы от волнения слегка порозовели. — Выходит, что мне не снится. Я сейчас такая же часть природы, как все земные люди. Такая же у меня плоть и такие же живые горячие страсти. О, какая отрада земная жизнь!

— Да, да! Конечно! — восклицал капитан. — Астронавты — часть природы. И выдуманный, созданный ими образ — такая же часть природы. Как скульптура или портрет земного художника. С той разницей, что скульптуры и портреты со временем разрушаются, а словесный поэтический образ вечен и оживает в подходящих условиях, как, например, вы…

Щеки у профессора тоже порозовели, глаза приятно жмурились. Лакомка-капитан пировал! А тут еще фрейлины незаметно для спорящих убрали со стола письменный прибор и принесли обед. Увидев дымящиеся паром чашки с чаем, капитан от удовольствия потер руки и улыбнулся. И вдруг, взглянув на часы, вскочил и заметался по кабинету, ругая себя последними словами:

— Болван я! Простофиля! Прозевал!.. Наверняка уже сбежал. К боцману сбежал!

— Да что случилось? — Царица рассмеялась: уж очень понравился ей живой нрав профессора. Выслушав его, сказала: — Тревожиться не надо. Мои птицы часто совершают полеты над морями и океанами. Найдут они вашего юнгу.

Капитан-профессор несколько успокоился и сел за стол. Был он, однако, уже не так разговорчив, и беседу за обедом вели в основном мы с царицей. Вспомнив терминологию старпома, я сказал:

— А что, если этот волшебный и приятный мир — это дьявол, прикинувшийся ангелом?

— Ну, это сильное преувеличение, — возразила царица. — Но кое-какие опасения есть и у меня. Здесь сбываются лучшие, светлые мечты человека. Но могут прорасти и самые затаенные, самые дурные желания. К тому же недобрым людям путь сюда не заказан.

— Может быть, поэтому кто-то здесь нарочно придерживает промышленность и технику на довольно низком уровне? — высказал я предположение.

— Этот таинственный кто-то и есть само мудрое облако, — вмешался капитан. — Многие ученые в нашем и в других университетах обладают немалыми научно-техническими знаниями. У кого-то из них возникло дурацкое желание обзавестись оружием массового уничтожения. Дескать, на всякий случай. Построили целый завод. Но все сложные станки и приборы ночью загадочным образом превращались в ржавую пыль. Не могли воссоздать даже простой пулемет. Только медные пушки, пистолеты и мушкеты. И дальше ни-ни. Средневековье!

— Этот волшебный кто-то доброжелателен. Зло, если ему суждено разлиться по планете, пойдет по наименее разрушительному пути, — задумчиво сказала Аннабель Ли.

— Судя по вашим высказываниям, вы, царица, получили недурное образование, — удивился капитан-профессор. — Но где?

— Нет у меня никакого образования, а есть хорошая библиотека. Много читаю и думаю, — сказала Аннабель Ли и, улыбнувшись, оживилась. — Впрочем, почему мы говорим только о серьезном и страшном? Давайте веселиться. Фрейлины! Вина! Несите нам вина!

И началось у нас веселое пиршество с бессвязной болтовней, со взрывами смеха. После первого же бокала шампанского царица расшалилась, как дитя.

— Как приятно кружится голова, — смеялась она. — Все хочу познать в жизни. А вы, морские волки, почему пьете шампанское? Стыдно, пираты, стыдно. Подружки! Рому! Принесите пиратам рому!

От рома мы отказались, но охотно отведали других крепких напитков. И тоже опьянели, наперебой рассказывали о себе, о своей шальной галактике, о парусном звездном флоте. С расширенными от страха глазами Аннабель Ли глядела на меня, когда я живописал наши жуткие приключения: мятеж на «Аларисе», зверства старпома, гибель в Черной дыре.

После обеда капитан-профессор сразу же нырнул в библиотеку, где хранились какие-то загадочные книги. А мы с царицей вышли в сад.

— Завидую вам, — вздыхала она. — Пережить столько ужасов. Да, да! Не удивляйтесь. И земные ужасы познать приятно. А я? Что я знала? Была только сказкой.

— А если не только сказкой?..

— Не бередите душу, моряк. Не тревожьте память. Лишь на миг мелькнуло в ней что-то о моей далекой и как будто земной жизни. Но это обман. Нет, только здесь я непонятным образом получила вещественную жизнь. Шагнула из сказки и захмелела от радости. Но кое-что при этом и потеряла. Что потеряла? Невесомость. О, с какой легкостью я раньше кружилась, вальсировала на Лебедином озере. А сейчас? Во мне сейчас пятьдесят семь килограммов веса. Кошмар!

— Вы и сейчас, царица, на удивление легки, воздушны и на диво стройны.

Спьяну вырвались у меня эти до ужаса пошленькие слова. Я сгорал от стыда. Но царица улыбнулась мягко, необидно и, как мне показалось, польщенно:

— Вы говорите комплименты, как влюбленный мальчик. Впрочем, давайте друг с другом на «ты». И не зови царицей. Какая я царица, если не владею даже собой. И не знаю, что со мной.

Вскинув ресницы, Аннабель Ли посмотрела мне в глаза. Теплой волной отозвался у меня в груди этот глубокий и нежный взгляд.

— О мой мужественный моряк и звездный скиталец. Это не ты, а я… я влюбилась в тебя, как девчонка.