Михаил Емцев - Последнее путешествие полковника Фосетта (сборник)

Я метался в зеленом аду Шингу за его тенью. Она привела меня сюда, и я вижу, как она просачивается сквозь эту прозрачную преграду вечных перемен. Мне ли не последовать за ней?

Я твердо решил, что если останусь жив, то не вернусь больше в Европу. Что я могу дать ей и что она мне даст взамен? Страшный вирус далеких эпох — опасное открытие в наш век. Кто знает, что оно принесет с собой людям, когда уйдет в большой, столь изменившийся мир из моих рук?..

Я останусь здесь, в Шингу. Буду ходить по индейским деревням, слушать рассказы стариков, беседовать с женщинами, охотниками, помогать им по мере знаний и сил и учиться у них. Люди не должны преждевременно уходить в небытие с нашей беспокойной планеты, не должны уносить с собой будущее внуков и прошлое дедов. Все это по праву принадлежит живым. В этом мудрость жизни.

Если останусь жив, обязательно приду в Капитан-Васконселос, к Орландо. «Орландо! — скажу я ему. — Ты был не прав, калапало не убили Фосетта. И зачем им было убивать такого человека, как он? Хочешь, Орландо, я расскажу тебе о том, куда пошел Фосетт из лагеря Мертвой лошади? И что было дальше? А хочешь, я расскажу тебе о создателях покинутых городов и о стране за „стеклянными стенами“? И я все расскажу ему. А потом я попрошу его: „Возьми меня к себе, Орландо. Я хочу помогать тебе. Они не должны умирать, и тонущая на наших глазах Атлантида не может бесследно исчезнуть в волнах. Иначе весь наш мир — просто жалкий фарс или неудавшийся эксперимент недальновидного и безответственного исследователя…“

Все это я скажу, если останусь в живых. А потом я обойду все реки от Профунду до Манисауа-Миссу и от реки Смерти до Ирири. Я навещу всех: нахуква, куйкуру, тхикао, калапало, мехинаку, камайюра, авети, трумаи, суя, кайяби, журуна, тхукахаме и кринакароре. Я не забуду и тех «людей, имени которых мы даже не знаем». И морсего я не забуду, и уверен, что унесу от них свою голову целой, не высушенной до размеров кулака.

Все это я сделаю, если останусь жив и если потом у меня хватит жизни сделать все это. Пути назад нет. Завтра я доем последние галеты. А ружьем не добудешь ничего, кроме серой ящерицы, в течение семи дней пути. Вот-вот начнутся дожди, и мои румберо уйдут без меня. Nao importa! [33] Не беда! (португ). Мануэл поставит за меня свечку.

Эти записки я вложу в полиэтиленовую канистру, которую хорошо закупорю и брошу потом в один из низвергающихся в пропасть водопадов. Надеюсь, полиэтилен выдержит кратковременное прикосновение к «стеклянной стене». Если мне повезет, вы узнаете, куда уходит вырывающаяся из земли вода. Если не повезет, вы все равно узнаете об этом от кого-нибудь другого. Но вы ничего тогда не узнаете обо мне… Но зачем говорить о неудачах?

Мне хочется верить, что вы прочтете эти записки. Вот почему я ничего не скажу здесь о найденном мною ходе, который, как мне кажется, ведет в «стеклянную страну». Не удивляйтесь, что я так поступаю. И не ищите этому объяснений. Я лучше напомню вам последние слова Фосетта: «Если нам не удастся вернуться, я не хочу, чтобы из-за нас рисковали спасательные партии. Это слишком опасно. Если при всей моей опытности мы ничего не добьемся, едва ли другим посчастливится больше нас. Вот одна из причин, почему я не указываю точно, куда мы идем…»

Любая правда о Фосетте звучит как выдумка, легенда — как правда. Рассказанные в повести события не происходили на самом деле, но цитированные в ней документы подлинные.

Я видел, как внезапно погасла последняя звезда. Я обогнал последний луч света и вылетел за границы Вселенной [область пространства, где разбегающиеся галактики достигают скорости света].

Что с кораблем? Он стоит на месте или падает в бескрайнюю бездну? Не знаю. Приборы умерли: спектрофотометры ослепли, гравилокаторы онемели, счетчики заряженных частиц умолкли. За бортом не было ни единого фотона, ни самой жалкой космической пылинки. Нет ни вещества, ни поля, ни пространства. И времени тоже нет.

Я перестал ощущать продолжительность. Мой корабль, как сахар в горячей воде, тихо таял в океане невероятного. А может быть, это таяло мое сердце, воля, разум? Казалось, что пустота иссушает мозг, выедает сознание, высасывает память.

Но за бортом была не пустота. Пустота — это нечто: физический вакуум, источник виртуальных частиц. За бортом же не было ничего. Ничто! Мне кажется, это слово нужно писать с большой буквы. Потому что других слов просто нет.

Никто не придумал, да и не мог придумать слов-метафор, сравнений для того, чтобы можно было описать ничто.

Я прильнул к иллюминатору и отшатнулся. Ожидая увидеть черноту пустого неба, не увидел ничего. Не знаю, как это объяснить. Аналогии здесь бессильны. Но лишь с их помощью нам удается помочь другим ощутить увиденное нами новое. Я видел то, что никогда не увидят другие. Но бессилен рассказать.

Передо мною стояло ничто. И невозможно передать, каким оно было. Мучительный круг замыкается тавтологией: ничто есть ничто. И тонут в нем наши слова, традиционные представления, банальное течение мыслей и взлет безудержной фантазии.

Я закричал. Но ничего не услышал. И сразу же привык к этому. Люди скоро свыкаются с неизбежным, иначе трудно было бы жить. Я же свыкся сразу. Может быть, даже я раньше привык к глухоте, а уж потом понял, что в моем мире нет звуков. Исчезла продолжительность, растворились интервалы, улетучились представления о последовательности событий.

Мне не нужно было есть. Просто не хотелось, и все. Потребность в еде оказалась не более чем привычкой. Запахи тоже не достигали меня, а когда я касался руками различных предметов, ощущение было такое, будто разгребаешь воздух. Мог ли я видеть? Не знаю. Здесь было сложнее. Мой мир не менялся. Он был узок и до тоски привычен. Он был прочно отпечатан в моем мозгу. И с открытыми и с закрытыми глазами я видел одно и то же. А может быть, я, только помнил одно и то же.

Для меня в этом не было существенной разницы. Одно только несомненно. Я не потерял способности мыслить. Неужели мышление протекает вне обычного времени и пространства? Вряд ли…

Ничто глушило мою память. Потерять память — значит перестать мыслить. Меня ожидает участь электронной машины со стертой памятью. Впрочем, слово «ожидает» здесь неуместно. У меня нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Эти понятия бессмысленны, когда нет времени.

Но, может быть, что-то есть? Другое время? Другое пространство? Я не верю, что за бортом ничего нет!