Харлан Эллисон - Все звуки страха (сборник)

Для Артура это означало определенные перемены.

Теперь ни безмятежного сна по ночам, ни тихих вечерних бесед, ни триктрака или виста, ни вовремя поданного полдника — «не опоздать бы обратно в контору», — ни утреннего тоста с корицей, ни апельсинового сока в любимом стаканчике. Теперь перед Артуром оказалось шоссе с односторонним движением — и в одну полосу. Дорога, по которой пришлось привыкать двигаться в одиночестве.

Он приучался питаться в ресторанах и кафе. С трудом отыскивал чистое белье. Сам отдавал свою одежду в чистку, а обувь в починку.

А самое главное — в течение этих шести лет после смерти Матушки Артур постепенно приходил к пониманию, что время от времени может видеть обрывки будущего. Способность эта не тревожила его, не удивляла — особенно когда он с ней уже свыкся. Ни разу не довелось Артуру узнать о своем будущем что-то хоть мало-мальски пугающее — и, не явись ему тот вечер огненной смерти, странный дар, скорее всего, никогда бы его и не обеспокоил.

Но случилось так, что он это увидел.

И теперь, когда смерть оказалась совсем рядом — когда у Артура осталось не более двух недель, — ему вдруг стало совершенно необходимо найти в жизни какую-то цель. Он непременно должен был отыскать хоть какое-то оправдание своего присутствия в этом мире — чтобы спокойно и без сожаления умереть. Но вот Артур все сидел и сидел в кожаном кресле с высокой спинкой — в сумрачной гостиной пустого дома из восьми комнат, — а цель так и не находилась. Никогда раньше ему и в голову не приходила мысль о смерти. С кончиной Матушки было, конечно, тяжело свыкнуться, но все-таки Артур знал, что однажды это должно случиться (хоть никогда и не задумывался о всех последствиях). Но собственная смерть дело совсем иное.

— Как может человек дожить до тридцати девяти лет — и так ничего и не обрести в жизни? — вслух спросил он себя. — Как же так может быть?

Но то была чистая правда. Ничем Артур в этой жизни не обладал. Ни особыми талантами, ни результатами трудов, ни воспоминаниями о значительных поступках. Ни целью.

Перебирая в уме все свои недостачи, Артур все-таки добрался до важнейшей из них. До той самой, из-за которой он, что ни говори, не мог считаться полноценным мужчиной. Женщины! Артур был девственником — женщиной он ни разу в жизни не обладал.

Теперь же, когда земной жизни ему остались какие-то две недели, Артур Фулбрайт понял наконец, чего ему хочется больше всего на свете. Больше, чем славы и богатства. Больше высокого положения в обществе. Его желание оказалось на удивление простым и несуетным.

Артур Фулбрайт хотел женщину.

Кое-какой капитал у него имелся. Две с лишним тысячи долларов в наличных и в облигациях остались от Матушки. Еще две сумел отложить он сам. Эти четыре тысячи хоть и не сразу — приобрели для Артура Фулбрайта решающее значение.

Мысль купить женщину пришла ему в голову лишь после нескольких неудачных попыток добиться желаемого. Первую Артур предпринял с молоденькой машинисткой из их конторы, что работала в отделе оплаты по векселям.

— Простите, Джекки, — обратился он к ней при случае, — а что, если нам… уфф… как вы посмотрите на то, чтобы нам… уфф… ну, сходить вечером в театр… или еще куда-нибудь?

Девушка уставилась на Артура с таким интересом, будто перед ней стояло что-то страшно диковинное… и согласилась, мысленно отвергнув вечер, проведенный с подругой за курением травки и перемыванием всевозможных косточек.

В тот вечер она так въехала своему неловкому кавалеру кулачком под ребра, что глаза его вмиг заслезились, а бок нещадно болел еще целый час.

На следующий день Артур подумал было… но тут же оставил всякие мысли по поводу девушки со светлым, порхающим из стороны в сторону конским хвостиком, что грустила над историческими романами в Публичной библиотеке. Ему достаточно отчетливо явилось будущее их возможного знакомства — и сразу стало понятно, что оно ему сулит. Милая девушка была на самом деле замужней занудой, а обручального кольца не носила просто из-за размолвки с супругом. Артур увидел себя в крайне щекотливой ситуации, главными действующими лицами которой предстояло оказаться девушке, библиотекарю и библиотечным смотрителям. Библиотеку заодно с девушкой пришлось выбросить из головы.

И следовало пройти целой неделе, пока до Артура наконец дошло, что он просто не обладает теми навыками, какие используют другие мужчины, чтобы очаровывать и соблазнять девушек. Тогда-то он и почувствовал, что время неумолимо уходит. Прохаживаясь поздними вечерами по улицам, он встречал немногих людей — тех самых, что так скоро обречены были погибнуть в огненном вихре, — и в отчаянии чувствовал, с какой жестокой стремительностью ускользает время.

Владевшее Артуром желание уже перестало быть просто желанием. Оно превратилось в подлинную страсть, что завладела всеми его помыслами и побуждала к действию так, как ничто и никогда за всю его никчемную и нелепую жизнь. И Артур Фулбрайт проклял свою Матушку с ее безупречными манерами старомодной южанки. Проклял ее белую плоть, к которой так долго был крепко-накрепко притянут пуповиной. Проклял ее умиротворяющую ауру неизменной внимательности и желания добра любимому сыночку, что позволяла легко и бесцельно влачить существование в безмятежном мирке бездействия и довольства собой.

А теперь… погибнуть вместе со всем миром в огне… и без всякого смысла!

Фонари на промозглых улицах, раскачиваясь из стороны в сторону, испускали неверный свет. Откуда-то издалека донесся гудок затерявшегося во тьме автомобиля, а погрохатывающий своими дизельными внутренностями грузовик взревел после смены сигнала светофора и укатил прочь. Мостовая приобрела мертвенно-бледный оттенок гниющего мяса, а звезды утонули в иссиня-черном, безлунном небе. Сгибаясь под порывами сырого ветра, Артур поплотнее запахнул пальто. Неподалеку раздался лай собаки, а в соседнем квартале хлопнула дверь. Артур вдруг стал особенно жадно впитывать все эти звуки. Ему страстно захотелось ощутить свою причастность к этому миру, почувствовать тепло домашней любви и ласки. Но будь он последним изгоем, преступником, прокаженным — даже тогда он не был бы столь одинок. И Артур Фулбрайт возненавидел так называемую житейскую мудрость, из-за которой подобные ему достигали зрелости, толком не обретя ни цели, ни любви, ни надежды — не обретя всего того, в чем он столь отчаянно нуждался.

Тут впереди у перекрестка из сумрака появилась девушка. Каблучки ее ритмично цокали вначале по тротуару, а потом, когда она стала переходить улицу, — по мостовой.

Срезая путь по газону перед домами, Артур устремился к ней — и тут до него вдруг дошло, что он делает и на что собирается пойти. А дальше… дальше его по инерции повлекло вперед.