Уильям Тенн - Огненная вода (Сборник)

И Хебстер рассказал ему обо всем. Начав с исполненной инопланетянами «Вальпургиевой ночи».

– Чем больше я наблюдал за тем, в каком бешеном, абсолютно неупорядоченном ритме пришельцы снуют из бутылки в бутылку, какие сложные эволюции они совершают в пространстве вокруг меня, тем больше меня поражало, насколько при этом они отличались от задумчивых «точек в бутылках», зависающих в местах оживленной человеческой деятельности, и тогда я начал догадываться, что между этими существами имеются серьезные различия, а место куда я попал, не является их «домом» в обычном понимании этого слова.

– А как же иначе? И вы выяснили, из какого сектора галактики они сюда прибыли?

– Я совсем не это имел в виду. То, что мы выделили эту местность – и подобные ей в пустыне Гоби, в Сахаре, в Центральной Австралии – в качестве резерваций для тех их соплеменников, рассудок которых не выдержал бремени четкого и ясного понимания собственной неполноценности, еще не дает нам достаточных оснований полагать, что пришельцы, скапливающиеся вокруг поселений перваков, выбрали эти же местности в качестве мест своего постоянного проживания.

– Вот как? – удивился Браганца.

– Иными словами, мы сделали подобное допущение, изначально признавая явное превосходство пришельцев над нами. Но такое допущение, а следовательно, и упомянутое превосходство – базируются на нашем собственном понимании, что лучше, а что хуже. А ведь у самих пришельцев точка зрения на одни и те же вещи может быть совершенно иной, чем точка зрения людей. Вот поэтому-то рассматриваемое сейчас допущение могло оказаться неприменимым по отношению к пришельцам, которых… ну, скажем так… обнаруживают в резервациях.

Оэсковец вскочил и несколько раз быстрым шагом обошел палатку, то и дело ударяя своим кулачищем по покрытой потом ладони другой руки.

– Кажется, я начинаю… Вот теперь я начинаю…

– Точно в таком же состоянии находился тогда и я, когда только начинал догадываться. Предположения, которые не выдерживают груза логических построений, возведенных на их фундаменте, стали причиной банкротства бизнесменов, чьи аналитические способности намного превышают мои, и с которыми я бы не рискнул заключать сделки. Стоит вспомнить, например, о тех четверых брокерах, которые после биржевого краха 1929 года…

– Ладно, ладно – перебил его Браганца, снова садясь на стул рядом с койкой. – Так к чему вас тогда в конце концов привели ваши рассуждения?

– Я тогда еще ни в чем не был уверен. Ведь мне приходилось опираться только на случайно проносящиеся у меня в голове мысли, вызванные избытком адреналина в крови, и на ясно осознаваемое ощущение какой-то несуразности поведения собравшихся вокруг меня пришельцев. Я совершенно не ожидал подобного поведения с их стороны. Они мне явно напоминали что-то, вернее, даже кого-то. И я был абсолютно убежден в том, что как только я вспомню, кого, главные препятствия будут преодолены. И я оказался прав.

– В чем же заключалась ваша правота? Что именно вы вспомнили?

– Что ж, для того, чтобы это объяснить, придется совершить некоторый экскурс в недавнее прошлое. Вернуться к аналогии профессора Клейнбохера: бледнолицые спаивают «огненной водой» несчастных индейцев. У меня всегда было предчувствие, что именно где-то в этой аналогии кроется отгадка. И вдруг, думая о профессоре Клейнбохере и наблюдая за тем, как эти всемогущие существа совершенно хаотически снуют вокруг меня, словно не находя себе места и от этого испытывая мучения – такое, во всяком случае, у меня сложилось впечатление, я вдруг понял, в чем заключалась ошибка, которую мы совершаем. Не в самой аналогии, а в том, как мы ее интерпретируем. Мы, можно сказать, собрались колоть орехи молотком, но схватились за боек вместо рукоятки.

Бледнолицые в самом деле давали индейцам «огненную воду» – но при этом и получали кое-что взамен.

– Что же именно?

– Табак. Который, в общем-то, не такое уж страшное зло, если им не злоупотреблять. Однако у белых людей, которые первыми стали курить, голова точно так же шла кругом, как и у тех индейцев, что первыми вкусили спиртного. У алкоголя и табака есть одно общее свойство – они вызывают страшное недомогание, если при первом опыте знакомства с ними принять чрезмерно крупные дозы. Понимаете, Браганца? Пришельцы, находящиеся в резервации для перваков в пустыне Аризона, это больные пришельцы. При столкновении с нашей культурой они столкнулись с чем-то настолько же психологически непереваримым для них, настолько застряло в нашем умственном пищеводе и теперь заставляет нас корчиться от боли нечто такое, что свойственно их культуре и особенностям психики. Вот этих-то больных соплеменников пришельцы и поместили в наши пустынные местности до лучших времен… Пока не удастся устранить причины подобного психологического расстройства.

– Значит, нечто такое, что непереваримо психологически… Что же могло им оказаться, Хебстер?

Бизнесмен раздраженно пожал плечами.

– Не знаю. И не хочу знать. Может быть, у них такой склад ума, что не позволяет бросить решение какой-нибудь проблемы до тех пор, пока не выяснится все до конца, и проблема окажется решена, – но они не могут понять мотивы, которыми руководствуются в своей деятельности люди в силу изначальных коренных различий между ними и людьми. Только потому, что мы не можем понять их, не следует делать вывод о том, что уж они-то понимают нас.

– Но ведь все, что умеем делать мы, они умеют делать лучше.

– Тогда почему они не перестают подсовывать нам перваков с просьбой снабдить их различными давно уже вышедшими из употребления предметами домашнего обихода или всякой другой трудновообразимой дребеденью?

– Они в состоянии продублировать все, что сотворено человеческими руками.

– Вот в этом-то, скорее всего, и вся загвоздка, – предположил Хебстер. – Они в состоянии продублировать, но обладают ли они способностью создать все это? Они выказывают все признаки принадлежности к расе существ, которым никогда не приходилось что-либо делать самим. Наверное, они очень быстро эволюционировали в животных, способных осуществлять прямой контроль над материей, и таким образом не прошли те стадии развития, что связаны с изобретением орудий труда и их применением. С нашей точки зрения это является колоссальным преимуществом перед нами, но это же неизбежно поставило их в гораздо более невыгодное положение. Сопутствующая такой власти над материей ущербность может заключаться в недоразвитости искусства и отсутствии основополагающих технических знаний для создания тех предметов материальной культуры, которые невозможно получить посредством прямого воздействия на исходное сырье. Как обнаружилось впоследствии, в этом вопросе я оказался полностью прав.