Абрам Палей - Остров Таусена

Море было как расплавленный, но холодный металл. Цветков взглянул на Гущина: его лицо казалось мертвенно-зеленоватым от морского свечения.

— Ну, нравится? — тихо спросил опять незаметно подошедший Миронов.

Гости молчали под впечатлением беззвучной и недвижной сияющей дали.

— Краше моря ничего на свете нет, — еще тише, убежденно сказал Миронов. — И богаче моря ничего нет.

Кто-то настойчиво трогал Гущина за плечо. Он нехотя раскрыл глаза: Миронов.

— Пойдемте! Выбирают сети.

Гущин и Цветков быстро оделись и вышли на палубу. Солнце только что показалось из-за горизонта. Оно было алое и неяркое, как на погожем закате.

Там, на востоке, нельзя было отличить, где кончается море и где начинается небо. Исчезла, растаяла линия небосклона. Даль отливала всеми оттенками янтаря — от молочно-матового до ярко-оранжевого. Солнце заметно на глазах наливалось жаром и блеском. И вот море отделилось от неба. Вода засверкала ярче солнца. Солнечный диск уже только касался поверхности нижним краем.

Вода отняла блеск и алое сияние у неба, оно бледнело, переходя в синеву.

Потом солнце уменьшилось, перестало быть огненно красным и совсем оторвалось от линии горизонта. Восход кончился, начался день.

— Вира! — кричали на палубе.

Моряки подымали сеть на тросе. Две или три сети уже опростали. Палуба сверкала скользкой перламутровой чешуей. Густая масса сельди шевелилась, медленно разливаясь по палубе. Подняли новую сеть, и хлынул новый поток рыбы.

Миронов напряженно следил, как моряки одну за другой поднимали тяжелые, наполненные бьющейся рыбой сети, как все гуще и шире заливал палубу поток живого серебра — быстрее, чем его успевали убирать. Миронов оживленно заговорил о том, как на месте нынешних колхозов и на пустынных пока берегах возникнут большие рыбопромышленные города. Траулеры будут пересекать море во всех направлениях, заваливая пристани грудами рыбы. Зоны парников окружат города, стеклянные крыши теплиц и оранжерей будут сверкать в лучах арктического лета. А в полярную ночь зарево электрических огней будет видно далеко с моря, с земли и с воздуха. По рекам и железным дорогам пойдут сюда широким потоком лес, фрукты, мясо, ткани, обувь, книги…

— …топливо, — вставил Цветков.

— Никакого топлива! — обиделся Миронов. — У нас море. В нем энергии краю нет, а мы будем возить сюда уголь и дрова? Если хотите знать, то нашей электроэнергии хватит для всего архангельского и мурманского побережья, а пожалуй, что и для Ленинграда.

— Но из чего вы будете вырабатывать энергию? — спросил Цветков.

— Я же говорю вам, вот оно, — Миронов сделал широкий жест, — море! В Архангельске инженеры уже работают над проектом приливно-силовой станции. А сколько таких станций можно настроить! Без конца по всему побережью! Это ведь почти даровое электричество!

Он говорил о городе, который возникнет на месте его колхоза. Электричество согреет и осветит этот город, даст энергию множеству предприятий, растопит льды, и круглый год сюда, в порт, будут идти суда. Смотря по времени года, они будут везти сельдь, треску, семгу, пикшу, зубатку, окуня, морского зверя. Громадный рыбокомбинат будет безостановочно выпускать миллионы банок консервов, икры, бочки с соленой и копченой рыбой, витаминизированным рыбьим жиром, техническими жирами, выделанные шкуры тюленя, моржа, акулы, зубатки, рыбью муку, клей. В городе построят верфи, судоремонтные заводы, заводы для выработки сетей и тары, театры, клубы, институты для подготовки специалистов рыбного хозяйства, гостиницы для приезжих…

— Вы, небось, думаете, — перебил он сам себя, — чудак Миронов! Смотрит со своей колокольни и преувеличивает, мол, значение рыбного дела. Ну, хорошо, я вам скажу только две-три цифры. Знаете, сколько рыбы выловлено в Советском Союзе в этом году? Около трех миллионов тонн! В полтора раза больше, чем заготовлено мяса. А знаете…

В этот момент что-то мягко шлепнулось о палубу. Собеседники обернулись.

Цветков быстро нагнулся.

— Лысая утка… — растерянно сказал он.

Гущин подбежал к товарищу. Цветков держал в руках птицу. Она была не совсем оголена, но все же бросался в глаза недостаток перьев и особенно пуха.

Несмотря на ясный теплый день, ее покрытая пупырышками кожа посинела от холода. Утка беспомощно трепыхалась в руках Цветкова.

— Вот и исполнилось пожелание Рашкова, — весело сказал Цветков, — ни пуха ни пера!

— Оно только наполовину исполнилось, — живо возразил Гущин. — Утку мы нашли, но не знаем, откуда она.

Миронов с интересом рассматривал необыкновенную утку.

— Надо, надо узнать, — медленно сказал он. — Да как это сделать?

Больше всего была оголена спина птицы — здесь совсем не было перьев и очень мало пуха. Немного пуха и больше перьев сохранилось на груди. На шее покров почти не был тронут. Маховые и рулевые перья на месте.

— А ты не видел, как она летела? — спросил Гущин.

— Нет. Я только услышал, как она упала…

— Такая птица не может хорошо летать. Наверно, сопротивление воздуха иное, и зябнет она и вообще должна чувствовать себя в полете неважно. Так?

— Конечно, так, — ответил Цветков.

— Значит, искать нужно поблизости… Может быть, недалеко есть остров…

Есть? — обратился Гущин к Миронову.

Тот медленно ответил:

— Тут в разных местах есть острова, и на всех наши поморы побывали, но не слышал, чтобы они где видели таких птиц.

— А дрифтер пойдет дальше к северу? — спросил Цветков.

— Нет. Надо итти назад с грузом.

— Неужели теперь так и бросить поиски? — воскликнул Гущин. — Теперь, когда мы держим утку в руках!

Взгляд его упал на небольшой катер, укрепленный на борту дрифтера.

— Сергей Петрович, — воскликнул он, — нельзя ли нам воспользоваться этим катером?

— Зачем?

— Пока дрифтер выбирает сети, мы бы сделали маленькую прогулку к каким-нибудь ближайшим островам…

— Да ведь Сергей Петрович говорит, что поблизости не видели таких птиц, — возразил Цветков.

— А может быть, они только недавно появились…

— Откуда же?

— Да ведь это-то нам и надо выяснить!

— Здесь есть, пожалуй, логика, — согласился Цветков и вопросительно взглянул на Миронова, как бы без слов поддерживая просьбу друга.

— Вот капитан, — сказал Миронов, — он здесь хозяин — спросите его.

К ним подошел высокий худощавый человек в форме капитана гражданского флота.

Миронов представил ему москвичей и изложил их просьбу.

Капитан помолчал.

— А вы умеете обращаться с катером?