Абрам Палей - Остров Таусена

Вот стоят старшие из молодого поколения — двое юношей и три девушки, уже вполне сложившиеся люди. Такие на континенте служат в армии, выходят замуж, женятся. В каком жестоком и эгоистическом ослеплении он был, когда намеревался заточить их на этом острове, лишить их нормальной человеческой жизни! И как снисходительно отнеслись саамы к его эгоизму!

Как взрыв от детонации рождает другие взрывы, так рыдание Кнуда вызвало бурную вспышку горя среди саамов.

Приезжие с волнением наблюдали эту картину. Таусен прерывисто говорил по-норвежски:

— Ну, друзья мои… Но мы не будем так оторваны… Я буду навещать вас…

Петров примиряюще сказал:

— Вот что, господин Таусен: по-моему, надо, чтобы кто-нибудь из саамов отправился с нами на Большую землю.

Таусен обернулся к нему.

— Надо же привезти газеты, радио, — продолжал Петров, — да еще многое, наверно, будет нужно.

— Конечно, нужно, — подхватил Таусен. — Нужны новые аккумуляторы для ветросиловой станции — кончится же когда-нибудь наш запас — электролампы, ружья, патроны, снасти… да мало ли… Конечно, все это нужно!.. Кому же полететь?

Он задумался на минутку:

— Пусть летит Кнуд.

Мальчик, услышан свое имя, вопросительно взглянул на Таусена. Академик сказал ему по-норвежски о своем намерении. Кнуд опять бросился ему на шею — на этот раз с криком восторга. Арне смотрел на сына и улыбался.

Марта, на лице которой еще не высохли слезы от предстоящей разлуки с Таусеном, снова заплакала.

— Разве ты не хочешь, чтобы Кнуд первым побывал на Большой земле, увидел людей и их жизнь? — спросил Таусен ее по-норвежски.

— Конечно, хочу! — ответила она, быстро вытирая слезы.

Уже наступил темный вечер, когда в гондоле ракетоплана Петров и Иринин заняли свои места управления у приборов, Таусен, Гущин, Цветков и Кнуд уселись в пассажирские кресла. Помещение гондолы, рассчитанное на гораздо большее число людей, казалось чересчур просторным.

Был очень высокий прилив, норландбот покачивался на воде.

Все население острова собралось на берегу бухты. В редких просветах густых облаков поблескивали звезды. Смутно белели гребни волн в открытом море.

Кончилось прощание, задраили люк гондолы. Молча стояли саамы и неотрывно смотрели на раскрывающиеся во тьме очертания огромной машины. Несмотря на печаль расставания, их радовало предчувствие новой жизни.

Таусен и его спутники смотрели на них в окна, но уже плохо видели лица.

Вдруг какое-то движение возникло у горловины бухты. Оттуда неслось что-то темное, быстрое. Вот оно уже приблизилось.

Иринин включил прожектор. Яркий луч осветил движущееся тело.

— Гигантский морж! — вскрикнул Гущпн.

Свет не остановил моржа. Он несся, действуя передними ластами, как рыба плавниками. Из пасти торчали два острых, сходящихся книзу клыка, каждый длиной с человеческую руку. Не успели люди опомниться, бивни моржа вонзились в борт норландбота. Раздался страшный треск. Чудовище с усилием выдернуло клыки и вновь стало вонзать их в борт, с яростью терзая судно.

— Он разобьет нашу машину! — крикнул Петров.

Он схватил ружье и раскрыл окно.

— Стреляйте только в глаза! — громко сказал Таусен.

Попасть в глаз, да еще такому стрелку, как Петров, ничего не стоило: глаза чудовища были в ладонь величиной. После выстрела морж перевернулся брюхом кверху и пошел ко дну. Норландбот накренился, начал быстро заполняться водой и тоже скоро затонул.

— Бот можно бы вытащить за цепь, на которую он привязан, но он так разбит, что неизвестно, удастся ли его отремонтировать, — с грустью сказал Таусен. — Это — катастрофа для жителей острова. На чем они выйдут в море? Впрочем, — поправился он, — теперь уже не катастрофа: ведь есть связь с Большой землей, можно будет доставить новое судно.

— И с двигателем! — подтвердил Гущин.

— Вот видите, академик, — сказал Петров, — если бы вы были прежним Таусеном, я, пожалуй, упрекнул бы вас в том, что своей намеренной оторванностью от мира вы подвергаете и себя и все население острова случайностям, которые могут привести к катастрофам. Но так как вы уже новый Таусен, то и говорить вам об этом незачем.

Саамы тоже, очевидно, поняли, что теперь потеря бота уже не так страшна, — они не проявляли особого волнения.

— Ну, мы больше не можем задерживаться, — сказал Петров. — Нас ждут, и так много времени ушло.

Он закрыл последнее окно.

— Скажите, мне, — обратился Гущин к Таусену. — зачем вы велели стрелять животному в глаза?

— Моржи и обычных размеров очень живучи, — ответил академик, — и, чтобы их убить, надо обязательно попасть в мозг или в сердце.

Петров включил ракетный двигатель. Саамы отшатнулись. Пламя вылетело из дюз.

Машина вздрогнула и с воем взлетела. Через мгновение она была уже высоко и далеко.

И вот уже ничего не слышно. Одинокая звезда быстро несется к югу, чертя огненный след в облаках. Еще секунда — и нет ни звезды, ни огненной черты.

Неуютная, ветреная, облачная ночь спустилась на остров.

Начал накрапывать дождик, а кучка людей все еще стояла в темноте на берегу маленького залива.

В колхозе «Победа» уже знали из радиопередач, что Цветков и Гущин нашлись живыми и невредимыми на неведомом острове и летят к ним вместе с академиком Таусеном, который считался давно умершим. Шумная толпа собралась на берегу.

Ракетоплан сел в гавани, подрулил к самому берегу, ярко освещенному электрическими фонарями.

Первым вышел из машины Таусен, медленно, осторожно ступая по мягкому песку.

— Шагай смелее! — крикнул кто-то из толпы. — Сухая вода!

Таусен остановился.

— Не понимаю! — громко сказал он. — Как это сухая вода?

— Сухой водой у нас отлив называют, — объяснил кто-то.

— Товарищи, а ведь это и есть академик Таусен! — сказал другой голос.

Из толпы вышел невысокий человек. Он потряс руку Таусена и представился:

— Председатель колхоза Миронов.

Таусен молча ответил крепким пожатием.

К Миронову уже подходили Цветков и Гущин.

— Живые, живые! — говорил Миронов, обнимая их поочередно и целуя в щеки.

Москвичи почувствовали при этом объятия угловатость и твердость его искусственной левой руки.

— Живые, живые! — повторяли они, обнимая Миронова.

Вышли и два последних пассажира ракетоплана.

Вдруг толпа в ужасе шарахнулась: из машины большим прыжком выскочил Отто и остановился, рассматривая незнакомое общество.

И без того страшный по размерам, да еще без левого глаза, пес казался чудовищем.

— Ай, — завизжала какая-то женщина, — что же вы его не держите?

— Это медведь! — крикнул кто-то из мужчин.

Еще одна женщина взвизгнула.

— Тише! — сказал Миронов громким, хотя и дрогнувшим голосом. — Не бойтесь, он наверняка ручной, а то бы разве взяли его?