Роман ЗЛОТНИКОВ - 2012. ТОЧКА ПЕРЕХОДА

Да и самого Черного после рассказов Миши от Седого начало как-то слегка воротить. Уж слишком все было демонстративно мерзко, по-бандитски. И вообще вдруг выяснилось, что их с Мишей ничего, кроме Седого, по-настоящему не связывает. Так что теперь они чаще всего обменивались короткими приветствиями и молча расходились по противоположным углам аудитории. Но было нечто, что не давало Черному покоя и все равно держало его рядом с Мишей, заставляя каждое утро пытливо вглядываться в лицо однокурсника. А именно – тайна. Тайное знание о том, что последнее время происходило со всеми ими. С людьми, с Землей. Хотя остальные пока об этом даже не подозревали…

Новую информацию Миша принес только в начале декабря. В то утро Черный чувствовал себя не очень хорошо – болела голова, разыгрался насморк. Он даже решил было не ездить в институт, но затем все-таки собрался и поехал. Как будто что-то буквально заставило его наплевать на болячки и поехать. Хотя особенно важных занятий в этот день не было.

Михаил на первую лекцию слегка опоздал. Но едва он вошел в аудиторию, как сразу же отыскал глазами Черного и многообещающе кивнул. И Черный почувствовал, что его охватывает возбуждение. Судя по всему, случилось нечто важное. Ну, не о новых же похождениях Седого Михаил собирался рассказать?

Из-за того, что Черный чувствовал себя не очень хорошо, по улицам решили не шляться. Засели за самым дальним столиком «Шоколадницы» на Октябрьской. В последнее время это, раньше пользовавшееся большой популярностью среди студентов, заведение сильно эволюционировало в сторону повышения цен. Так что полунищая студенческая братия тут теперь появлялась не слишком часто. Да и у приятелей тоже денег хватило только на чайничек чая, даже без пирожных.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Черный, отхлебнув горячего напитка.

Чай здесь все-таки был неплохой, ароматный, с разными добавками. Михаил же отхлебнул из своей чашки степенно. Подержал во рту, проглотил, поставил чашку и только потом начал:

– Короче, Седой все объяснил…

– Что?

– Ну, почему он так себя вел. Они проводили эксперимент.

– Они?!

– Ну да, Совет. Дело в том, что они решили заняться исследованием людей вплотную. Что-то они упустили. Они все, то есть все иные, кто торчал на Земле. Иначе почему у Берсеркера такой интерес к нашему миру. Да и Создатели из рас тоже что-то скрывают. Седой сказал, что они сразу не обратили внимания на особенности и поспешность сделки, озабоченные негативными последствиями, которые она создает именно для них, но сейчас копают. И выяснили интересные подробности.

– Какие? – жадно переспросил Черный.

Миша пожал плечами.

– Да не знаю я. Просто Седой упомянул о том, что они выяснили интересные подробности.

Черный раздосадованно качнул головой и снова отхлебнул чая.

– Ладно, так что это был за эксперимент?

– Они исследовали скорость и глубину деградации.

Черный изумленно раскрыл глаза.

– Чего?!

– Деградации… ну человека. Они сказали, что у нас есть одна особенность, которая сильно отличает от остальных. Мы очень… это… как его… – Миша наморщил лоб, припоминая слово, – а – этически вариативны. Причем в обе стороны. Седой сказал, что только у нас встречаются примеры, когда совершенно закоренелые преступники и убийцы внезапно разворачивались в другую сторону и становились святыми. Ну и наоборот тоже. То есть когда нормальные люди становились этим… быдлом.

– А-а, вот он что имел в виду.

– Ну да, – кивнул Миша. – Вот они и исследовали, как и за какое время создаются, – тут Миша непроизвольно вскинул голову, будто то, что собирался произнести, возвеличивало его в собственных глазах, – устойчивые нейронные траки.

– Чего?

Миша снисходительно покосился на Черного, а затем несколько картинно хлопнул себя по лбу.

– Наш мозг состоит из нейронов.

Черный кивнул, с трудом спрятав улыбку. Судя по тому, как издалека и как подробно Михаил начинал, сам он узнал об этом только от Седого.

– Так вот, для того чтобы некие действия, будь это простая реакция или нечто более сложное, многокомпонентное, смогли произойти – по цепочке этих нейронов должен пройти сигнал, команда, понимаешь?

Черный кивнул.

– Если действие необычно, не слишком привычно, то и цепочка чаще всего получается случайной. Ну, скажем, какие нейроны менее загружены, из таких и создается цепочка. А вот если это действие почти привычно, то сигнал скорее всего уже неким образом проложил себе дорожку. То есть трак. И он бежит уже привычным, наиболее легким путем, не теряя времени на соединение в цепочку случайных нейронов. Понятно?

– Ну да, – снова согласился Черный.

– Так вот, наши поступки, если они происходят постоянно, то есть при схожих ситуациях, также создают устойчивые нейронные траки. И когда они созданы, нам очень сложно изменить модель поведения в привычных ситуациях. Эти нейронные траки как бы закрепляют наши привычки. – Тут Михаил сделал важное лицо, даже приподнял палец. – А ведь недаром есть пословица: «Посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу!»

Черный покачал головой. Да уж, таким он Мишу еще ни разу не видел. Михаил в качестве нравоучителя… это было сюрреалистично!

– И чем закончился эксперимент? – максимально нейтральным тоном спросил он.

Миша взял чашку, отхлебнул и с некоторой досадой покосился на приятеля. Очевидно, он ожидал от своего выступления намного большего эффекта.

– Они установили, что деградация происходит очень быстро. Максимум за год. И практически незаметно. Человеку даже может казаться, что он стал лучше – умнее, практичнее, избавился от глупых иллюзий… а на самом деле он стал быдлом И после измениться человеку будет почти невозможно.

– Почти?

– Ну да, – Миша удивленно посмотрел на Черного. – Я же тебе сказал, что мы очень вариативны. Так что изменение возможно и в обратную сторону. Хотя это случается очень редко. Потому-то такие истории и известны. Редкость. Почти чудо.

– И почему так?

– Как?

– Ну, в быдло – легко и за год, а наоборот – почти чудо.

Миша пожал плечами.

– Кто его знает. Седой не вдавался в подробности. Только говорил что-то об этической топографии. Типа, вниз очень легко, достаточно одного толчка, а вот вверх – сложно. Нужен очень сильный волевой посыл – некая боль, потрясение. Но дело в том, что для остальных это вообще невозможно. Вернее, вниз еще куда ни шло, но и то гораздо сложнее, чем нам, а наоборот – вообще никак.

Черный понимающе кивнул, как раз это было ему понятно.

– Значит, эксперимент… – задумчиво произнес он.

– Ну да. – Михаил наклонился к нему поближе. – Знаешь, он мне одну запись показал, на видике. Короче, он уже так набеспредельничал, что к нему какие-то крутые подкатили. И предъяву сделали. Короче, терли это они, терли, а потом эти ребята за пушки взялись. Но Седой только так на одного посмотрел, и у того ноги подкосились. Он за голову схватился, и кровь из ушей пошла. А второй достал волыну и давай в Седого палить. Я видел, как у Седого на свитере дырки появились, из которых кровь брызгала.