Игорь Смирнов - Сага о драконе

Сипак отдался очистительным рыданиям. Мальчик забулькал в его руках, сумев высвободить из-под одеялец пухлый кулачок. Разогнулась и дотянулась до отцовского лица ручонка. Сипак улыбнулся сквозь стихавшие слезы.

— Ох, дитя мое, ты знаешь больше меня. Нескоро перестану я оплакивать твою мать и свыкнусь с этой болью, но у меня есть ее частичка, которую я буду любить и лелеять.

Сипак нашел более устойчивое положение, вжавшись в тело своего дракона, и накрыл себя и ребенка одеялами. Всех троих сейчас одолевала дремота, а Сипака — особенно. Суровое испытание прошедшего дня и последовавшее за ним высвобождение неизведанных чувств более чем опустошили его. Он использовал все свои силы без остатка, и больше их взять было неоткуда. Уже уплывая в сон, он напоследок сказал Пэну:

— Когда мы проснемся, напомни мне, что надо установить между нами родительскую связь и признать ребенка моим, пока не прошло много времени. Ставаку придется помочь мне — сам я это сделать не в состоянии.

«Он знает и поможет. Он понимает всю твою боль. У тебя хороший друг, Сипак, — Пэн слегка подтолкнул напарника. — А теперь спи. Нас оставят одних, если только не случится чего-то непредвиденного».

— Буду спать.

Но боль и печаль все так же оставались в глубине, и останутся там еще очень долго. Несколько часов спустя вошел Ставак. Он осторожно взял ребенка из рук Сипака и передал его стоявшей на пороге Фларре. Чуть коснувшись лба начмеда, он удостоверился, что тот и впрямь погружен в исцеляющий сон. Подняв взгляд, Ставак встретился со всматривавшимся в него сонным взглядом дракона.

— Все хорошо.

С полуулыбкой на губах он тоже ушел, возвращаясь на корабль, которому предстояло столкнуться со многими переменами. Оставалось лишь надеяться, что перемены эти — к лучшему.

В первый раз я увидела Пэна, когда адмирал Ставак вызвал меня в лазарет. Он просил присоединиться к ним и помочь дракону, внезапно появившемуся из ниоткуда. Я спросила, что происходит. Как только он ввел меня в-курс дела, я поспешила в лазарет.

Появившись там, я увидела маленького бронзового дракона, пытавшегося дотянуться до Сипака, хотя дорогу ему загораживали несколько сестер и другого медперсонала, да еще сам адмирал Ставак. Ставак заметил меня и взмахом руки велел приблизиться к дракону. Я осторожно подошла. Ничего не зная о драконах, опираясь лишь на свойственную мне веру в то, что все животные, птицы и вообще испуганные существа могут улавливать чувства окружающих, я коснулась его плеча над крыльями. Я стала посылать ему все тепло, спокойствие и добро, какое только могла. Он повернул ко мне голову, и цвет его глаз менялся так быстро, что я не успевала уследить за их чередой. Он наклонил голову, будто спрашивая: «Что?»

Я каким-то образом, с превеликим трудом, сумела оттащить его от медиков и довести до одной из комнат отдыха — уже и сама не помню, как именно. Тогда мной владела только одна мысль: как увести Пэна из лазарета. Хорошо еще там, в комнате отдыха, никого не оказалось — не думаю, что смогла бы в ту минуту отвечать на множество вопросов.

Не зная, как поступить теперь, когда привела его сюда (Ставак лишь жестом просил увести дракона), я подошла к одному из столов и села. А Пэн тем временем ходил вокруг и с любопытством разглядывал все, что мог. У меня сложилось впечатление, что он чрезвычайно умен. Но, если он разумен, почему же не предпринимает ни малейших попыток заговорить со мной?

Прошло немного времени, и он подошел к тому месту, где я сидела. Склонив голову набок, он стал разглядывать меня, и мне почудилось, что он раздумывает, можно ли мне доверять. Почти сразу же появилось ощущение, будто он хочет заговорить, но не так, как обычно говорят люди, а телепатически! Думаю, мне понадобился порядочный срок, чтоб понять намеки, которые он мне делал, потому что к тому времени, как я осторожно ослабила свою психозащиту, на его лице появилось выражение, напоминавшее возмущение.

Я поморщилась от боли, пронзившей череп. Я уже успела забыть, как много у людей шальных мыслей, а теперь думы наиболее близких ко мне на корабле людей наводнили мой разум. Потом я скорее почувствовала, нежели увидела лапу, коснувшуюся моей головы. Через весь этот ШУМ я, кажется, расслышала:

«Тебе плохо?»

Воздвигая преграды со всех сторон, кроме той, откуда пришел этот вопрос, я вновь услышала, немного яснее и чище:

«Тебе плохо?»

Я сумела помотать головой. Боль ослабла, и мне удалось различить его тревогу в том ШУМЕ, который стал теперь невнятным бормотанием.

Когда Пэн заговорил со мной снова, его мысль дошла до меня громко и ясно.

«Я сделал тебе больно?»

«Нет, нет. Я не привыкла ослаблять свою защиту, чтобы общаться с другими телепатически. Как тебя зовут?»

«Пэн, — быстро ответил он. — А что значит «телепатически»?»

«Это когда кто-нибудь говорит с другим, не пользуясь голосом, как мы сейчас».

«Я не знал. Я понимаю человеческую речь, поэтому говори вслух, если хочешь. А вот я не могу общаться никак иначе».

«Ничего страшного, Пэн. То, как мы разговариваем с тобой сейчас, гораздо легче для нас обоих. Только не жди, что каждый станет говорить с тобой так же! По правде сказать, большинство людей совсем не может так разговаривать».

«Я знаю. Я только что с другого корабля Звездного флота. Мне требуется какое-то время, чтобы «узнать» человека достаточно хорошо, только тогда я смогу «говорить» с ним. — Он умолк, изучающе разглядывая меня. Потом продолжил: — Ты — человек? Никогда раньше не видел людей с перьями на головах».

Улыбаясь, я ответила:

«Я — гуманоид. Мои предки произошли от орлов, летавших в небесах Земли несколько тысячелетий назад».

«И ты по-прежнему можешь летать?» — спросил он, оценивающе разглядывая мое тело.

«Мой народ больше не может летать физически, но меня научили летать духовно. Для меня это — одно и то же, хоть я давненько уже не летала. Мои служебные обязанности не оставляют много свободного времени».

Резко меняя тему разговора, Пэн обеспокоенно спросил:

«Как ты думаешь, я навредил Сипаку?»

«Нет, Пэн. Я бы даже сказала, что ты, возможно, спас ему жизнь, как он спас твою. Как только он оправится от разрыва связи, которую вы оба имели с Карен, с ним все будет в порядке».

«Ты уверена? На него было страшно смотреть, а тут еще столько народу… Я до сих пор не чувствую его мыслей. А те люди вокруг него встревожены. Я это чувствую».

«Да, Пэн. Я уверена. Но, если тебе станет легче, я вызову лазарет и выясню, как он там».

«Пожалуйста!»

Я подошла к переговорному устройству и вызвала лазарет. Ответил мичман Кайлан и через несколько мгновений сообщил, что коммандер Сипак уснул и с ним все будет хорошо. Чувствовалось, сколь огромное облегчение испытал стоявший рядом со мной молодой дракон.