Игорь Смирнов - Сага о драконе

Сипак, обычно весьма устойчивый к боли, да к тому же способный, как все вулканиты, ее подавлять, испустил полный муки гортанный крик. Когда его спина выгнулась в похожей на припадок судороге, Пэн подхватил Саула, не дав ребенку упасть. Все тело Сипака сжала еще одна судорога. Потом глаза его закатились, и он потерял сознание.

И снова его разбудил укол и ощущение вливавшегося в кровь лекарства. Не обращая внимания на озабоченные лица вокруг, он послал Пэну быстрый запрос о Сауле. Когда дракон уверил его, что с ребенком все в порядке, он повернулся набок и свернулся калачиком. Ощутил, как потянулась к нему чья-то рука — чья именно, он не разобрал — и замерла, не дотронувшись до него.

— Все показатели — нормальные… Я хочу сказать, нормальные для него. Сейчас ему должно быть лучше. Я только дала ему болеутоляющего и успокаивающего, — заговорила Фларра. Потом обратилась к нему: — Как вы себя чувствуете, сэр?

— Так, что хочу остаться один, — угрюмо отозвался Сипак. — Что именно вы мне ввели?

Фларра замешкалась, потом ответила:

— Сто пятьдесят миллиграммов нембутала и пятнадцать — морфина. Ну, и витамины. Требуется что-то еще?

Он помотал головой. Фларра вкатила ему лошадиную дозу, и скоро он уснет.

— Только одиночество. Уходите.

Несколько минут стоявшие вокруг не двигались. Потом шевельнулся Ставак.

— Приглядывайте за ним, — распорядился он достаточно громко, чтобы исключить сомнения: никуда Сипак не денется, расслышит. — Если станет делать или говорить что-либо необычное, немедленно вызывайте меня.

— Да, сэр.

Фларра повернулась и вслед за Ставаком вышла из комнаты, на ходу приглушив свет. Затем позвала:

— Пэн?

— Он остается.

— Как пожелаете. Но Саул возвращается в детскую.

Она взяла мальчика у Пэна и оставила их. Дверь с тихим шипением закрылась.

«Сипак? — тревожно спросил дракон. — Как ты там? Я ощутил твою боль. Я испугался».

Теперь, оставшись в одиночестве, Сипак дал волю едва сдерживаемым чувствам. Он постарался еще теснее сжаться в комок, а его тело между тем сотрясали рыдания. Пэн беспокойно тихонько заворковал и придвинулся как мог ближе к кровати.

«Сипак?»

Икая в промежутках между рыданиями, Сипак пытался говорить.

— Я не могу установить даже простую связь с моим сыном. Я знаю о нем лишь день, а уже стал никудышным отцом.

Пэн запел успокаивающе.

«Не твоя в том вина, Сипак. Ты ранен. Ты пытаешься сделать чересчур много и чересчур быстро. Со временем все образуется. Даже Карен не смогла бы просить большего или сделать больше. Даже с ее особой одаренностью».

— Со временем? — горько спросил Сипак. — Времени нет. Карен погибла, я так повредился умом, что не могу как следует видеть, не то что думать, а теперь даже не могу признать собственного сына. — Из его глаз полились слезы, и он не удерживал их.

«Но я здесь, Сипак, и разделяю твою боль. Ты теперь мой задушевник, а я — твой. Мы с тобой никогда не расстанемся, — Пэн вытянул переднюю лапу и слегка коснулся лба Сипака когтистым пальцем. — Мы горюем вместе, ты и я, о нашей подруге, раньше нас ушедшей в Промежуток. И мы одолеем эту беду».

Сипак почувствовал, как успокаивающее помимо воли расслабляет его, и тело, которое он сжал в комок, распрямляется. Неуверенно, через боль, он послал Пэну:

«Хочу, чтобы мы могли взять Саула и уйти туда, где нет боли».

«Мы можем, ты же знаешь», — донесся ответ.

— Нужно остаться, — прошептал Сипак. — Не годится убегать от работы.

И он соскользнул в наркотический сон.

Стряхивая дремоту и возвращаясь к яви, Сипак открыл глаза. На него участливо смотрел Ставак.

— Ты, кажется, в последнее время чаще стал «грезить наяву». Это на тебя не похоже, — сказал адмирал.

Сипак вздохнул.

— Больше делать нечего. Я прикован к этой вот больничной койке. Из-за головных болей вы запретили мне работать и даже читать. Чем тут еще заниматься?

— Грезить, — с улыбкой отозвался Ставак. — Пока не прибыл медицинский транспорт.

— Долго еще? — спросил Сипак.

— Два с половиной дня, — ответил Ставак.

Сипаку пришла в голову одна мысль.

— А целители на Вулкане знают, что со мной случилось? — спросил он.

— Их уведомили в тот же день. Тогда это сделали, чтобы спросить совета и убедиться в правильности тактики наших медиков. Они там тоже ждут этого самого транспорта. А что?

— Простое любопытство, — уклончиво сказал Сипак.

Когда Сипак умолк, не делая попыток возобновить беседу, Ставак засобирался уходить.

— Если вам надо поговорить…

Сипак кивнул. Когда за капитаном закрылась дверь, он жестом подозвал Пэна. Отключив динамик и оставив лишь экран синтезатора речи, Сипак набрал на клавиатуре: «Ты помнишь то место, где мы с Карен заключили брак по вулканитскому обычаю?» Пэн кивнул. «Сможешь переправить нас туда — меня и Саула?» Пэн снова кивнул. «Даже на таком расстоянии?»

«Вам нужно будет одеться потеплее, — застучал в ответ Пэн. — Мы долго пробудем в Промежутке».

«Это — не проблема. Вот что я хочу сделать». — Сипак начал увлеченно печатать на пэновом приборчике.

Скоро Фларра заподозрила неладное. Когда Пэн исчез, а Сипак попросил принести Саула, ее подозрения только усилились. Но она не могла отказать Сипаку в свидании с сыном, не дав тем самым понять, что насторожилась. Поэтому Фларра сделала, как он просил. Потом вызвала Ставака и рассказала об увиденном.

Когда Ставак сумел добраться до лазарета, было уже поздно. Он вбежал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сипак взобрался в седло на спине у Пэна с Саулом в руках, пристегнулся и исчез в Промежутке. Адмирал заметил, однако, что речевой процессор Пэна они оставили.

Ставак смерчем влетел в комнату, кипя от злости:

— Почему никто не подумал, что такое может случиться?!?!

— Потому что никому раньше не приходилось иметь дела с бронзовым драконом, сэр, — ответила Фларра.

Ставак поднял речевой процессор, явно собираясь грохнуть его о стену. Фларра схватила прибор, прежде чем адмирал успел что-либо сделать.

— Может быть, он оставил записку, сэр, — объяснила она.

И действительно, записка нашлась. «Домой, на Вулкан, посредством быстрейшего вида транспорта. Не мог дольше справляться с ожиданием и болью. Ждите почты.» И подпись: «Сипак».

Ставак шипел от ярости еще несколько минут, а потом слегка ухмыльнулся.

— Я должен был подумать, что он замышляет что-то, еще когда Сипак спросил насчет транспорта. Он ведь и не возмущался нисколько. А до этого уже выражал крайнее нетерпение. Что ж, остается только вставить ему пропеллер за этакий фокус, когда вернется. — Он повернулся к переговорному устройству и нажал клавишу: — Быстренько Вулкан мне. — Потом, ожидая соединения, заметил Фларре: — Надо бы дать им знать о его прибытии на планету и о необходимости за ним присмотреть. Зная Сипака, нетрудно предположить, что он может попытаться скрыться на несколько дней и заняться самолечением. А для этого он слишком болен.