Александр Казанцев - Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 5

– Что вам Россия, приятель? Оставайтесь здесь, у меня на службе. Люди, знающие дороги в Бухару, нам очень нужны.

Ефремов сжал кулаки, нахмурился. Потом сказал толмачу:

– Переведи ему: в Бухаре под пытками устоял, а здесь тем более родине не изменю. Шпионом английским не стану. Прошу избавить меня от комендантской наглости. Только точно переводи все, до слова.

И, подумав, добавил:

– А за угощение спасибо.

Толмач переводил, и у Мидлтона багровело лицо. Однако он ничего не ответил, только пожал плечами и махнул рукой.

Тогда Ефремов решил припугнуть Мидлтона:

– Скажи ему, что я российский подданный и офицер. Майор, мол, по чину. И знатной фамилии, - Ефремов помолчал, думая, чьим бы родичем назвать себя, чтобы пострашнее вышло. - Скажи, графа Чернышева родственник. За меня вся Россия вступится!

То ли комендант и вправду поверил в знатные связи своего пленника, то ли просто испугался дипломатических осложнений с великой северной державой, но на следующий день Филиппа Ефремова освободили из тюрьмы. Больше того: ему даже выдали от имени коменданта охранное письмо для вручения некоему мистеру Чамберу в портовом городе Калькутте.

Прочитав письмо, мистер Чамбер не проявил большой охоты помочь Филиппу Ефремову. Но солидная взятка быстро улучшила его настроение, он стал весьма приветливым и расторопным. В два дня раздобыл билет на почтовый корабль, отправлявшийся в Англию, и скоро Филипп Ефремов уже смотрел, как берега Индии тают в океанской дымке.

Через Индийский океан плыли долго - два с лишним месяца. Чтобы скоротать время, Филипп Ефремов раздобыл у писаря побольше бумаги и стал продолжать записки о своих скитаниях.

В душной качающейся каюте ему снилась по ночам аталыкова ключница. Теперь она казалась молодой и красивой.

Вспоминалось многое: какие-то жаркие схватки в степи, пыльный двор, где палачи насильно вливали ему в рот теплый отвратительный рассол. Часто Ефремов вспоминал друзей. Приходил во сне Егор, тревожно спрашивал: «А об этом не забыл написать?» Покойные друзья продолжали с ним путь…

В воспоминаниях Ефремов словно вновь проходил через казахские степи и бухарские пески, через высокие горы и снежные перевалы.

Мешала только навалившаяся болезнь. Странствуя по трудным дорогам, держался Филипп Ефремов усилием воли, тоской по родине. А теперь все тяготы прошлого давали себя знать. Ныли старые раны, от мытья морской водой слезла вся кожа с натруженных ног.

Но он крепился и все время работал. Уже придумал и название для будущей книги: «Российского унтер-офицера Ефремова девятилетнее странствование и приключение в Бухарин, Хиве, Персии и Индии и возвращение оттуда через Англию в Россию, писанное им самим». Получалось немножко длинновато, но зато каждому захочется прочесть.

А в предисловии он решил написать так: «Не хвастовство тем, что претерпел я разные бедствия, ниже безрассудное желание прославить себя описанием испытанных мною странных случаев, побуждает меня представить краткое начертание своего похождения, но единственно то, что земли, в коих судьба определила мне страдать, и народы, которым долженствовал я раболепствовать, малознаемы единоземцами моими и другими европейцами…»

– Ля иллах иль алла!..

В пыльном вечернем воздухе летит над «священной Бухарой» пронзительный вопль азанчи. Он зовет на молитву.

1863 год… Но здесь время остановилось. В Бухаре год еще только 1280 й по мусульманскому летосчислению.

На узких улицах, похожих на щели между глиняными стенами домов, зной и тишина. Только изредка тенью проскользнет женщина. Лицо ее закрыто черной сеткой из конского волоса, рукава серого халата связаны на спине в знак покорности мужу. Звеня цепями и сгибаясь под тяжестью колодки, пройдет раб с вязанкой камыша на плечах. Машкоп - водонос - черпает кожаным бурдюком зеленую протухшую воду из небольшого пруда на пыльной площади. Рядом, в тени старого карагача, брадобрей принимает больного. Засучив рукава, он вытаскивает из под кожи на руке жилистого узбека длинного белого червя - ришту, наматывая его на щепку. Здесь свой замкнутый мирок, огражденный от всего света. В нем еще царит средневековье, самовластно правит эмир и коран заменяет все науки.

Немногим удалось заглянуть в этот скрытый мир. Только несколько русских посольств побывало в Бухаре за последние столетия. Да Филипп Ефремов рассказал в своей книжке немного об этой запретной стране. Но с тех пор прошло почти столетие.

Многим путешествие сюда стоило жизни. Русского ученого Эверсмана, побывавшего в Бухаре в 1820 году с посольством, спасло только поспешное бегство через пустыню. В 1823 1824 годах здесь побывали англичане Муркрафт и Дэври. На обратном пути они были отравлены по приказу эмира, дневники их бесследно исчезли.

В 1837 году в Бухаре встретились русский прапорщик Виткевич и британский лейтенант Бернс. О том, что узнали, они не успели рассказать миру: Бернс вскоре был убит в Кабуле, а Виткевича в тот день, когда он должен был докладывать Николаю I о своем путешествии, нашли в номере петербургской гостиницы с простреленной головой.

Почти каждый следующий год увеличивал этот зловещий список. В 1842 году после нескольких лет мучений в страшной эмирской тюрьме на главной площади Бухары были казнены англичане Конноли и Стоддарт. Головы их долго висели на зубцах крепости для устрашения всех, кто дерзнет посетить «священную Бухару».

В шестидесятых годах XIX века огромная страна, раскинувшаяся от Каспия до гор Тянь Шаня и Памира, все еще остается запретной для ученых. Не известно даже точное географическое положение самой Бухары, Самарканда, Ташкента и других городов Средней Азии.

…Только перед одними путниками двери Бухары всегда открыты. Это дервиши - «божьи люди». Они бродят толпами по всем дорогам. Их можно встретить на караванных тропах Каракумов и на висячих оврингах Памира, под самыми облаками. Дервиши объединяются в несколько сект, во главе каждой стоит законоучитель - пир. Любой приказ его священен. Законы некоторых сект предписывают дервишам вечно странствовать от одной могилы какого нибудь святого к другой. Они и умирают обычно в пути, на дороге. Дервиши другой секты должны день и ночь славить Магомета, и дикие выкрики их заставляют вздрагивать прохожих.

Опираясь на посохи, они бредут с каждым караваном - из Мекки в Бухару, из Бухары в Кашгар, из Кашгара в Афганистан. Дервиши живут подаянием, и двери каждого дома открыты для них. Недаром они когда то были у Тимура вездесущими и незаменимыми разведчиками. Они все видят, все слышат, они всюду дома.

Вот очередной караван входит в ворота Бухары. Устало шагают верблюды, скрипят огромные колеса арб, и дервиши, бросаясь в пыль на дорогу, исступленно кричат: