Сергей Щепетов - Род Волка

Едем дальше. Ничего, кажется, лишнего я в поход не взял. Но получается, что со всем этим грузом я в состоянии только тихо куда-то продвигаться. Охота же вроде бы подразумевает изучение следов, посещение господствующих высот, выслеживание, подкрадывание, преследование и сидение в засаде. Ну, допустим, сидеть-то я могу – хоть здесь, хоть где-нибудь в другом месте, а толку? С рюкзаком и арбалетом не побегаешь – дай бог одолеть за час четыре километра по ровной местности. Вон там – вдали – кто-то пасется. Может быть, даже мамонты. Нужно быстренько сбегать на ближайший холм (километров десять, не больше!) и посмотреть, кто это. Со снаряжением? Или оставить тут, а потом вернуться? М-да-а…

И второе – пожалуй, не менее важное. Мне повезло дважды: натыкался на животных у самой кромки леса (два-три километра не в счет). Но стада не стоят на месте – для них десяток-другой километров не крюк. Что бы я делал, если бы вышел на обычную охоту? Живности тут, действительно, полно, но как ее взять? Точнее даже, как до нее добраться? Вот сейчас я вижу вдали не менее двух пасущихся стад, но, чтобы только приблизиться к любому из них, понадобится несколько часов быстрой ходьбы. Это если стадо тем временем не сместится куда-нибудь в сторону или не отправится на водопой. Допустим, мне опять повезет и я кого-то „замочу“ на расстоянии всего лишь (!) дневного перехода от лагеря. Дальше что? С „полной выкладкой“ я смогу унести мяса… ну, допустим, килограммов десять. Это что же такое? Это значит, что, имея только одного „иждивенца“, вернувшись с охоты, нужно будет на другой же день отправляться снова. От туши, оставленной в степи, к тому времени, конечно, останутся рожки да ножки. Впрочем, ножек тоже, наверное, не останется.

Мораль сей басни такова: на охоту действительно надо ходить налегке – с луком и стрелами. Ну, наверное, можно сунуть кусок мяса в карман. И носиться по степи как дикий сайгак. А отсыпаться-отъедаться, когда вернешься с добычей. Логично? Да, но… Вот именно! Это во мне сидят предрассудки. При положительной температуре вполне можно пережить ночь без теплой одежды и костра: просто дождаться рассвета и идти дальше, но я воспринимаю это как эксцесс – неприятность, которую надо всеми силами избегать. А собственно говоря, почему? Может быть, чем изобретать легкий спальный мешок для дальних походов, проще перестроить мышление? Стоит вспомнить мужичка на старой дороге!» И Семен вспомнил.

В тот раз они работали в сотне километров от рудничного поселка и километрах в тридцати от бурового участка. Вокруг невысокие сопки, покрытые тем, что называется «горная тайга». Продуктов было навалом, снаряжение по тем временам вполне приличное: «энцефалитные» костюмы из плотной ткани, спальные мешки, палатки. И все-таки Семен старался изо всех сил побыстрее закончить работу и убраться из этого гиблого места: жара, комары, слепни, проходимость плохая – сплошные заросли, и так далее. В тот день он ковырялся на склоне возле старой грунтовой дороги, по которой никто не ездил со времен войны. И вдруг…

Идет по старой колее мужичок. Невысокий, худой, плешивый. В подвернутых болотных сапогах, брезентовых штанах и штормовке. Через плечо сумка от противогаза. Идет он этак не спеша, веточкой от комаров отмахивается. Подходит и говорит:

– Привет, Федя!

– Привет, только я не Федя!

– А, – машет рукой мужичок, – я всех «Федями» зову. Давай выпьем, а то мне одному скучно!

И достает из сумки солдатскую флягу. После этого сумка оказывается совершенно пустой.

Потом они сидят на обочине старой колеи и пьют из горлышка теплую брагу. Мужичок рассказывает:

– Я, понимаешь, с буровой. Вахту отработал и отдохнуть решил – на Дагын на рыбалку сходить (по дороге, Семен знал, еще километров двадцать – тридцать). Что, думаю, в поселке сидеть – здесь лучше! Порыбачу пару недель и опять на буровую.

– Как же ты… – пытается понять Семен, – так идешь? Без всего?!

– А чего мне надо, Федя?! – смеется мужик. – Соль вот в кармане есть, спички, ножик. Леску взял с крючками, а удочку там срежу.

– Ну а… ночевать как?

– Так лето же! Или на пожоге – делов-то куча! Ладно, работай, Федя, а я пошел!

И легким шагом, помахивая веточкой, мужичок отправляется дальше. «Вот как надо жить!» – подумал тогда Семен.

«Вот так и придется жить! – думал теперь Семен, озирая бескрайнюю даль чужого мира. – Здесь бы на джипе кататься. Или хотя бы на лошади…

Кстати, о лошадях! Между прочим, племена североамериканских индейцев в своих миграциях по континенту вышли к границам прерии и остановились – в глубь степей не пошли, хотя там одних бизонов бегало, кажется, миллионов шестьдесят. Так ведь нет: тормознулись в лесостепной зоне и даже начали переходить к оседлому хозяйству. И перешли бы! И, наверное, карта США сейчас выглядела бы совсем по-другому. Но в степях появились мустанги – одичавшие лошади Старого Света. И индейцы не устояли перед искушением: мгновенно, чуть ли не за одно поколение, научились их приручать и ездить на них! И просторы прерий стали им доступны вместе с бескрайними, казалось, ресурсами мяса. Со всеми вытекающими последствиями: развалились едва наметившиеся племенные союзы, заброшены были огороды и плантации кукурузы. Результат известен. Отсюда вывод: чтобы «жировать» в степи, по ней надо быстро передвигаться. Раз нет ни машины, ни лошади, придется бегать самому. А для этого надо быть легким. Но как?!»

После долгих душевных терзаний Семен оставил себе три болта и кусок мяса. Все остальное закатал в шкуры, сходил к лесу и засунул сверток в развилку веток метрах в трех над землей – авось никто не достанет. Потом вернулся на бугор и разделся догола. Рубаху затолкал в рюкзак, обвязку надел на голое тело, взвалил на плечо арбалет и легкой трусцой устремился (в смысле побрел) вперед.

Эту ночь (уже третью по счету!) Семен провел на вершине холма со скальными выходами на вершине. Разжигать костер было не из чего, да он и не пытался: огрызок деревяшки, которая когда-то была мясом, можно сжевать и так, а для тепла надо жечь не кустики, которые тут растут, а бревна. В общем, ночью он делал все что угодно: любовался на звезды, слушал звуки ночной степи, размышлял о смысле жизни, только не спал. И не то чтобы было очень холодно, а, скорее, недостаточно тепло, чтобы спать, ничем не прикрывшись. Зато, когда выглянуло солнышко и пора было куда-то идти (куда именно, Семен уже не знал), он заснул как убитый.

Разбудил его какой-то рокот и топот, от которого, казалось, слегка подрагивает земля. Семен выглянул из-за камней и надолго застыл, забыв принять более удобную позу: рядом с ним в широком сухом распадке дрались два мамонта. Вряд ли до них было намного больше сотни метров…