Егор Фомин - Лестинца

Это был очень надежный человек, местный уроженец.

- Что?! - не веря, не желая верить, своим ушам, развернулся Ун-Рон.

- Ватага! - выдохнул страж, - сюда идут!

- Что же ты стоишь?! - вскричал старик, - Гонца! Шли скорей гонца остальным! Пусть немедленно идут сюда!

- А оружие слугам, - осмелился спросить стражник, - оружие им выдавать?

- Оружие?! - заметался Ун-Рон, - слугам? Выдавай! Делай же скорей что-нибудь! Я повелеваю!

Когда страж исчез за дверью, Ун-Рон развернулся, и скрылся в маленькой неприметной двери за тронами. Он должен был успеть добежать до подземелий донжона, ибо самые дурные его предчувствия сбылись.

Ригг вовремя успел добежать до ватаги. Он услышал ответ атамана, что они не замедлят с выходом, но на обратном пути решил удостовериться в том, что ватажники нападут на замок вовремя, и задержался. Он лежал в траве, солнце шло по небу, а ватажников не было видно.

Он весь извелся, волнуясь за своих друзей. Видел, как из замка выступили воины принцев, и понимал, что скоро вот сейчас, уже может быть, его спутники ведут неравный бой. Без всякой надежды на помощь.

- Ватага! - донесся испуганный голос со стен замка и, лелея надежду, что еще не все потеряно он помчался прочь, догонять своих.

Сначала солдаты решили пробиться одним ударом, сквозь центр мятежников, но натолкнувшись на плотную стену стали и ругани, крепко завязли.

Уставшие мятежники дрались, отстаивая последнюю надежду на свою судьбу, последнюю возможность оставаться теми, кто они есть. А солдаты защищали свою жизнь. Свой образ жизни и мыслей. Свой покой.

Итернир знал, что ему очень повезло, поскольку его соперник был не столь искусен как остальные. Он слышал, как размашисто бил Крын, не скупясь на силу. Как вертелся принц справа от него, двигаясь точно так, как учили дворцовые учителя.

Бой кипел вокруг, но мало кто падал мертвым. Оружием здесь владели все и весьма достойно. Итернир не видел, как упал воин рядом с парнем, что стоял справа от принца, как в брешь бросилось сразу пять солдат. Они мгновенно оказались за спинами мятежников и устремились к обозу. Взревев что-то нечленораздельное, парень с секирой одним могучим точным ударом бросил на землю своего противника и бросился на тех, что прошли к обозу. Догнав первого, ударил секирой, прямо в спину, разрубая чуть не пополам. Не высвободив свое оружие с первого рывка, не задумываясь оставил рукоять, бросаясь дальше. Подбежав к тем, что уже пытались развести огонь у обозов, могучими ударами раскидал их.

Он видел, что вся правая часть центра подалась, еще двое мятежников упали, чтобы не встать. В прорыв неудержимо бросились солдаты, прижимая правый фланг к лощине. Судьба обоза была, казалось, решена. Но еще стоял левый фланг. Еще стояла левая часть центра. Надо было жить. Он бился голыми руками, превращая в кровавое месиво лица своих врагов. Ошеломленные его яростью и напором, они даже чуть отступили. Оставляя его одного. Окровавленного, но яростного и готового к смерти врагов.

- Поубиваю... всех, - четко проговорил он и бросился на них сам.

И упал на траву спустя несколько мгновений.

- Падлы вы, боги... - шепнул он, умирая.

Но уже опомнился правый фланг и одним слаженным усилием, душой которого были Гривен и Нежень, отбросил своих противников.

- Держи фланг! - звонко и весело скомандовал Гривен трем своим соратникам, - а мы с милой мир спасем!

Они вдвоем набросились на десяток пробившихся внутрь врагов словно смерч, словно ветер смерти. Сколь прямы и сильны были его удары, столь точны и изысканы были движения ее клинка. Они действительно были одним целым. Они пели одну песню. Двоих поразили сразу, как только повернули свое оружие в сторону обоза. Еще один упал, уже у самих телег.

И вновь прорвавшиеся оставили попытку поджога, обернувшись к воинам. Нежень и Гривен оказались окружены со всех сторон. Шестеро от обоза и еще пятеро прорвалось между флангом и центром.

Встав спина к спине, и мужчина, и женщина совсем не собирались умирать. Засверкала сталь в умелых руках, и, прежде чем противники оценили их умение, еще один прекратил свой путь в этом мире.

Они перебрасывались словами, полными нежности, которую презирал этот мир, считая словами слабости, среди сверкания стали и звона клинков. Они жили одной жизнью. Жили одну судьбу. И умерли одной смертью. Одно копье пронзило его грудь и вышло из ее груди.

- Ты здесь, милый? - прошептала она, когда ноги подогнулись и они повалились на землю.

- Я здесь, милая, - сжал он ее пальцы.

Но центр уже сомкнулся с флангом, а солдаты врага успели покинуть тыл мятежников.

Принц не удивился, когда гвардейца перед ним сменили близнецы. Их перекошенные лица светились ненавистью.

- Ну, наконец-то! - выдохнули оба и бросились на него.

Он бился так, как раньше не бился на учебной площадке. Забывая все, чему учили, и судорожно вспоминая одновременно. Спасало только то, что противники не привыкли сражаться вдвоем и в ненависти мешали друг другу. Однако их было двое и он понимал, что ему не выстоять. Ощущение поражения и близкой смерти овладело всем телом, и пальцы слабели не удерживая меч.

- Ты в долгу, твою так! - вдруг сказал Итернир, нанося неожиданный удар прямо в сердце одного из близнецов.

Инстинктивно принц ударил сам в открытого второго брата, пораженного смертью своей половины. И очень удивился, когда осознал себя стоящим над трупами врагов живым и здоровым.

Первая попытка солдат опрокинуть мятежников прямым натиском провалилась. И только тогда командир стражи понял, насколько слаб левый фланг мятежников, что его можно просто обойти.

- Обходи их! - раздалась звучная команда, - обходи справа!

И тяжелее всего пришлось пастухам. Их противники растянулись широкой цепью, пытаясь забежать в тыл. Среди этих воинов не было пастухам равных в ловкости и быстроте, но их было девять, а врагов двадцать.

- Потягнем, други! - шумел один из них.

- Потягнем! - кричал другой, - только бы люльку не обронить!

- Да на кой она тебе, на том свете?

- А Ёнку дам прикурить!

- Дай лучше этим прикурить!

- А они не хотят!

- Да тащи их сюда!

- Не выходит! Они меня держат!

Но уже топор одного из них, не выстоявшего против пяти, бессильно выпал на землю, и хозяину уже не суждено было его поднять.

- Мужики! Нерен помер!

- А люльку не обронил?!

- Нет!

- Ну, стоим тогда, братцы!

И сразу трое врагов пали от точных ударов пастухов. Но все-таки многие прорвались к обозам, растянув левый фланг до бессилия, растворяя его. А еще двое пастухов уже не могли этого видеть.

- Назад, братцы! - закричал один из них, - они кулеш наш поедят!

- Весь?! - раздался голос полный нескрываемого ужаса.

- Весь! - жизнерадостно ответили ему, - гляди, какие у них хавала!