Брайан Олдис - Босиком в голове

— Замечательно!

Дрожащими руками ко рту торпедную сигару.

— Механистичность является великой силой на ней основана махинация без которой нам не выжить не сохраниться как виду. Что произойдет когда мир напитается Водородом 12? Вся эта чушь все эти астральные тела исчезнут шепот души замолкнет — звучать будут голоса физических тел и только! Ты абсолютно прав! Все мы станем машинами!

Он принялся расхаживать из угла в угол.

— Хорст!!!

Хорст.

— Хорст, сделай милость запри святого в одиночку первое что мы сделаем утром так это устроим ему маленькую проверку посмотрим как у него обстоят дела с чудесами.

Они шли по мрачным каменным коридорам лабиринтам Векселя голос:

— Не знаю что у вас так произошло но на него даже смотреть страшно даже не знаю как я пойду назад.

Запер Чартериса в тюремной камере и поспешил к махине босса.

Чартерно лежал глаза в невидимый потолок припоминая бессмертный тот разговор Джи и его ученики старый лис механистичность убивает секс сам по себе механистичным ни в коей мере не является когда он не пытается прятаться за что-то другое — когда он чист он чист когда он лжет он грязен. Дезинтеграция Лаундрая в излюбленной манере Джи промежду прочим

Ночное видение планета вокруг собственной кости по небу бумажные мятые облака и тусклым нелепым ответом небес — эхо

Полудреме Чартериса анданте коменданта святого де советы пришлись кстати мы нашу Polizei механизируем строевые занятия на плацу уступят место коллективным мастурбациям армию нашу обратим в оргазмную германскую махину что позволит командованию то есть мне их фюреру проводить половые учения все эти маневры и тактичные занятия — это могут понять только военные — nicht wahr?

Босым иду по старому заброшенному кладбищу неподалеку старинная церковь мягкая пыль фонтанчики между пальцами свет тень свет тень их здесь трое на свитках древние руны двое пристально глядя тут же ко мне третий маленький черный книжник мягко ступаю они же коварно заходят со спины двое открываю рот но кричать не могу кричать не могу пока не набираю в легкие побольше воздуха и тогда уже кричу по-настоящему

Рука на плече это герр Лаундрай трясет меня весь в белом с головы до пят. Вихрем по камере мой крик ничуть не стихая.

— Эй ты святой — может заткнешь пасть свою поганую?

— Они только что здесь были. Их трое…

— Всю эту ночь я провел в молитве но вот уже и утро мне придется испытать тебя еще раз.

— Что вам известно о вашей дезинтеграции и аномалиях прошедшей ночи?

— Крепись, святой, настало время испытаний!

Чартерно сбросил с себя зловонное одеяло и заставил себя подняться. Все спали только он и комендант жгли свечи вниз мимо камер серый свет из узких оконцев. Утро. Скрипучая дверца.

От нижних ступеней от голой стены тень проявляясь на глазах.

— Танджерин! Ты призывала свет?

Длинные пальцы — он настоящий.

— Колин, милый ты мой! Я знала, что ты придешь ко мне, — знала! Мне сказали, что по их законам беременным в тюрьме находиться не положено — вот они меня и выставили вон! И оказалось…

— Они нас пригвоздили, Энджи…

— Колин, я так боялась…

— Пока мы здесь мы всего боимся, любовь моя!

Герр Лаундрай сказал решительно:

— Мы очень заняты, мадам. На вашем месте я бы держался подальше отсюда. Радоваться надо тому, что вас освободили, а вы вместо этого рветесь обратно. Смотрите, мы ведь и назад вернуть вас можем. Держитесь подальше отсюда.

— Дождись меня дождись прилива!

Он отвернулся и устремил взгляд на Рейн туманный не в силах ей в глаза смотреть.

— Настало время выходить из берегов.

— Оставьте его в покое — слышите, вы! Я сейчас охрану на ноги подыму!

И он не глядя пошел и громко скрипели его суставы.

— Колин, оставь ты эту несчастную форму — идем отсюда, Колин! Что они нам могут сделать?

— Погребенных души ко мне взывают — не он!

И быстрее пошел.

Комендант заурчал по-машинному и изо всех сил толкнул ее и она полетела глядя на воды покойные Рейна. Все было серо.

Спускаюсь все ниже все ближе к реке по гатам пеплом покрытым по берегу смерти все ближе и ближе к реке все глубже и глубже.

Она. Анджелин. Недвижно стоит уже захлебнулась — моя мама мне всегда говорила что я совсем на братьев своих не похожа я ведь о себе все это время не думала даже непонятно зачем он мне нужен нет ты меня не слушай Кол я ведь заставила себя вернуться туда к тюрьме думала может быть как-то смогу помочь тебе я ведь не святая, Кол, я самая что ни на есть обыкновенная…

У самой кромки воды герр Лаундрай.

— Признаться я верю тому что вы посланник небес вернувшийся в этот мир чтобы вести его путями истины во мне же вы найдете столп не рассуждения но дисциплины великая сила требует великого смирения испытайте меня испытайте я стану стальным крестоносцем не знающим снова для вас же святым Иоанном возлюбленным учеником смиренным и верным к вашим ногам положу свой Водород 12 и он обратит всех ныне живущих в истинную веру вы ведь понимаете все определяется порядком молекул — мы выстроим новый мир единый мир ведомый одним человеком — весь мир у ваших ног — представляете! Раем его назовем мы!

Надрывные сумбурные движения на краю темной стремнины.

— Докажи мне что ты это ты! Яви чудо! Пусть по воде словно посуху дойду я до берегов нейтральной Франции и тем же путем вернусь назад! Яви мне чудо!

Река объята туманом над самой водою бесшумно безмолвные птицы им твердью твердь их крыл а мне? А мне — неустрашимость. И невесомость мысли.

— А мокрые ноги? А волны?

Бесстрастность.

Забвение пределов.

Наша диспозиция: дезинтеграция и диссоциация.

Аксессуары иллюзорного мира. Свет. Золото Солнца. Тени деревьев а дальше на том берегу за ожившими водами маленькая темная фигурка. Чартерис!

Лаундрай выпучив глаза.

Оборачивается и машет рукой.

Чартерис сраженный наповал.

Выходит я прав!

Старому миру конец точнее старому Weltanschaunng [30] Мировоззрению (нем.)

конец это начало змея кусающая себя за хвост

церебральными несомый ветрами

я оказался на том берегу.

Лаундрай плачет

закрывает глаза

шатаясь несколько шагов в сторону

триумф видимого

Бормоча что-то совершенно бессвязное падает ему в ноги Слезы на глазах целует ноги целует снова и снова плачет поднимается и идет неверной походкой назад к мрачной своей крепости.

Анджелин скользя по мокрой глине на колени перед ним лежит на прибрежных камнях.

— О мой изгнанник любовь моя на грани мы с тобой любимый на тонкой острой грани.

— Анджелин, послушай — что все это может означать — либо я действительно ходил по водам либо мы свихнулись окончательно и занимаемся созерцанием собственных фантазмов.