Лестер Дель Рей - Атака из Атлантиды

Амос пытался встать с земли, но было слишком поздно.

Началась стрельба, и фонтанчики земли поднимались вокруг доктора. Он пошатнулся и упал, тело подергивалось, а затем он затих. Амос наконец высвободил ступню, застрявшую в корнях дерева. Самолет улетел; доктор оказался целью, которая, очевидно, удовлетворила пилота. Он был еще жив, когда Амос опустился рядом; в него попали дважды. Амос нашел одну из сигарет доктора и прикурил ее дрожащей рукой.

— Спасибо, — прохрипел доктор после глубокой затяжки. Он закашлялся, потом подавил кашель. Его лицо исказила судорога агонии.

— Думаю, я попаду в ад, Амос, — потому что я никогда не испытывал раскаяния… если только ад существует, — речь его была отрывиста, но голос звучал отчетливо и громко. — А я надеюсь, что он существует! Потому что я собираюсь найти способ… — он внезапно выпрямился, закашлялся, стал задыхаться. Затем напоследок собрался с силами, поглядел в глаза Амосу, и на его лице мелькнула прежняя циничная улыбка: — … способ убедить Люцифера присоединиться к нам!

Обессиленный, он откинулся назад. Спустя несколько секунд он умер.

Ликование, XII, 2–4. Послание к людям.

Весь день Амос пролежал в доме, куда втащил тело доктора. Он даже не пытался искать пищу. Впервые в жизни — с шести лет, когда умерла его мать, — у него не было защиты от горя. Он не был убежден, что это была именно Божья воля — довершить все его потери смертью доктора. Но все они ощущались так, словно произошли после гибели доктора.

Он сидел один на один со своим горем, своей обострившейся ненавистью, и смотрел в сторону Клайда. Однажды он проспал весь день. Он проснулся с ощущением очень сильного шума и сотрясения земли, но все было тихо, когда он окончательно пришел в себя. Стояла ночь, пора было уходить.

Какой-то миг он колебался. Может быть, легче будет улечься рядом с убитым — и будь что будет. Но у него оставалось чувство долга, и оно подгоняло его. Что-то в глубине разума подсказывало, что у него еще есть дела.

Он нашел черствый кусок хлеба и кусок засохшего сыра и начал с трудом грызть их. Было еще слишком светло, чтобы продвигаться безопасно, но он шел лесом. К тому же ни разу не было слышно вражеских самолетов. Когда стемнело, он свернул на боковую дорогу и пошел в сторону Уэсли.

Почему-то он наверняка знал, что обязан туда вернуться.

Там была его церковь; если инопланетян отбросили, то там была его паства. Если же нет, именно отсюда нужно начинать путь, чтобы ее найти. Эти мысли еще не могли оформиться в сознании. Он был слишком измучен, хотя все еще твердо держался на ногах. Один ботинок уже протерся, на стопах образовались мозоли, но он неутомимо шагал вперед.

Его долгом было вести за собой людей и теперь, когда здесь были инопланетяне, и делать это так же, как в лучшие времена. Дальше этого он и не мыслил.

В то утро он забрался в гараж. Заходить в дом он не стал: при входе инопланетяне оставили целую гору всякой всячины. Он проспал всю ночь, но встал совершенно разбитым; проснувшись, он увидел, что кулак его сжат и вытянут в сторону Клайда. Ему снилось, что он Иов, и что Господь оставил его до самой смерти без ответа, и что вокруг него разные трупы, которые стонут и просят, чтобы он вел их, а он не может.

Светало, когда он понял, что ему нужна какая-нибудь машина. Пока он не видел ни одной — но где-нибудь мог оказаться брошенный автомобиль. Доктор непременно сумел бы что-нибудь найти. Но его уже нет. Амос побродил по окраине городка, потом вышел за окраину и наконец понял, что все города, должно быть, уже обысканы. Тогда он свернул на маленькую улицу в поисках магазина, где можно было достать еды.

Он увидел бакалейный магазинчик, дверь была полуоткрыта. Амос открыл дверь, зазвенел колокольчик. Залаяла собака, и послышался резкий крик хозяина:

— Лежать, Степ! Минутку, я иду!

Дверь в заднюю комнату открылась, и в проеме показался сгорбившийся старик с керосиновой лампой.

— Чертово электричество… опять отключили! Хорошенькое положение, нечего сказать… Говорил я им, что мне нужно своим магазином заниматься, а они хотели, чтобы я с ними уехал. Я вынужден был в старом колодце прятаться. Чертова ерунда…

Он замолчал и замер с полуоткрытым ртом. Глаза за толстыми стеклами очков прищурились. Потом он сглотнул, и голос его стал испуганным и резким: — Мистер, а вы кто?

— Человек, убежавший от инопланетян, — ответил Амос; он не понимал, чем его вид так необычен. — Человек, нуждающийся в еде и ночлеге. Но денег, боюсь, у меня с собой нет.

Старик медленно отвел взгляд; Амосу почудилось, что тот содрогнулся. Затем старик кивнул и указал на заднюю дверь.

— Голодным от меня никто никогда не уходил, — казалось, он произнес это совершенно автоматически.

Когда Амос вошел, старый пес тихо заворочался под кушеткой. Старик поставил лампу и направился в кухоньку готовить еду. Амос взял лампу и задул огонь.

— Инопланетяне действительно здесь — это серьезнее, чем вы думаете, — сказал он.

Старик рассерженно взглянул на него и кивнул:

— Если вы так считаете. Но только нелогично, если Господь допустит это в таком приличном штате, как Канзас.

Он резко поставил на стол тарелку с яичницей. Амос придвинул ее к себе и стал жадно глотать. Через секунду он остановился. Внезапно ему стало очень плохо. Резкая боль пронзила желудок; лоб стал холодным и покрылся потом, стены комнаты поплыли. Он ухватился за край стола, стараясь не упасть. Потом он дал оттащить себя на раскладушку.

Он попытался возражать, но дрожал от озноба, и речь была бессвязной. Его тошнило.

Проснулся он от запаха еды и сел на кровати; ему казалось, что прошло очень много времени. Старик вышел из кухни и оглядел его.

— Ты, мистер, похоже, болен был. Клянусь, ты без хорошей пищи и отдыха не привык. Ну как, теперь лучше?

Амос кивнул и встал. Ноги держали плохо, но это уже проходило. Он натянул на себя одежду, которая оказалась вычищена, и направился к столу.

— Какой сегодня день?

— Сейчас вечер, суббота, — ответил старик, — по крайней мере, как я понимаю. Вот, поешьте и кофе попейте.

Он смотрел на Амоса, пока тот не начал есть, а потом сел на стул и принялся чистить старое ружье.

— Вы много всего рассказывали. Это все правда?

Мгновение Амос колебался. Потом кивнул, — лгать своему доброжелателю он не смог — Боюсь, что да.

— Ну, я и так понял, на вас глядя, — старик вздохнул. Ну, я думаю, вы доберетесь, куда собрались.

— А вы как? — спросил Амос.