Райдо Витич - История темных лет

Была у Пита одна особенность, мгновенно располагающая к нему любого скептика и нелюдима, — скромная самооценка и уважение даже к незнакомым. Он всегда держал себя с другими наравне, не кичился своими достижениями, достоинствами, связями, не унижал, наоборот, выказывал всяческое почтение и понимание. Слушая песни о чужой жизни, он не насиловал уши собеседника рассказами о своей, что, естественно, импонировало любому. Но, прежде всего женщинам, которые вились вокруг Пита толпами.

Со своими подругами он всегда был щедр, как на комплименты и внимание, так и на подарки и безвозмездную материальную помощь. Он врывался в их жизнь как нечто феерическое, неповторимое, поднимая их в собственных глазах и в глазах окружающих, с корнем вырывая комплексы, сметая скучные будни, даря радость и вечный праздник.

Конечно, отпускали его тяжело, но как не странно без обид и пошлых скандалов. Каждая из его поклонниц оставалась с ним если не в дружеских, то, по крайней мере, в теплых отношениях. Да разве могло быть иначе? Все, что он давал, сторицей оплачивало разлуку.

Женщины прекрасно осознавали, что этот веселый, сластолюбивый парень, с мужественным лицом, чистыми изумрудными глазами, атлетическим телосложением, с удивительно добрым и в то же время твердым характером не может принадлежать одной, а, следовательно, и расстался не с одной. "Не ты первая, не ты последняя, к чему голову пеплом посыпать?" — считали его бывшие подруги и были правы.

Так любовные отношения, затухая, уступали место дружеским, а значит, более стабильным и ровным, без обязанностей и обязательств, которые Пит терпеть не мог, и все же брал, считая себя ответственным за дальнейшую судьбу своих «увлечений». Он оплачивал долги предыдущей подружки и искал следующую в надежде, что на этот раз ему повезет, и она окажется той единственной, которая навеки поработит его душу и тело, прекратив его легкомысленное шествие по женским судьбам, и до конца жизни останется неразгаданной им. Он искал совершенство, которое, увы, природа, если и создала, то стоически не желала потворствовать их встрече. Однако Пит не отчаивался и вновь пускался на поиски.

При всей неопределенности в личной жизни и странном отношении к окружающим одно оставалось для него неизменным, незыблемым — его друзья, их интересы, их жизнь.

Ричарда он любил безоглядно, он был для него величиной постоянной и недосягаемой, как пик Мигмана. Такой же величественной, таинственной, неподдающейся объяснению и идеальной в пропорциях, как и личность принца Эштер.

С Крисом было проще: он не был для него непререкаемым авторитетом, а скорее заблудшей сиротой, капризным и угрюмым ледником у подножья того самого Мигмана. И ни таинственности, ни странности, все четко и ясно, зануда, прагматик, циник и схизматик, а попросту Крис Войстер, которого жизнь била, бьет и будет бить, пока тот не соизволит снять черные очки со своего холодного рассудка и не освободит истосковавшееся по обычному женскому теплу сердце.

Он всегда был расчетливым, недоверчивым скептиком, но в юности эти черты смягчала сентиментальность и вера в мифы о вечном счастье. Как это и бывает, для одного оно представлялось огромным спорткомплексом, набитым гало до самой небесной тверди. Для других — ораторство на пике политической карьеры, при котором серые массы где-то внизу, в необозримой дали, под подошвами элегантных ботинок, внемлют со слепым восхищением любой ерунде, льющейся из уст, безоговорочно принимая ее за истину. И ты чувствуешь себя богом и ваятелем чужих судеб, фигурой настолько значимой, что без твоей воли и снег не пойдет, и экватор сместится.

Крис, как сын именитых родителей, был равнодушен и к славе, и к богатству. И, как любой ребенок, объевшийся мороженого, об этом и не помышлял. Его представление о счастье было настолько реально и мало, что, казалось, не может встретить преград в своем наступлении. Бескорыстная любовь до седых висков, взаимопонимание, преданность и с пяток наследников, разве не мелочь? Разве нужно было много платить, чтобы это получить?

Он был готов на любые траты: физические, моральные, материальные. Вот только предмет его страсти оказался неудачным кандидатом в "единственные и неповторимые". Да и не в курсе был предъявляемых требований.

Селина "мороженого не объедалась" и знала, как достается каждый гало, оттого счастье для нее было по первому варианту, а желательно в совокупности со вторым. И Крис был весьма удачной ступенькой к достижению "пика благ". И никаких чувств, все пошло и просто — амбициозный план и скрупулезное претворение в жизнь каждого из его пунктов. Естественно, она не поставила Криса в известность об истинной причине своей благосклонности к нему, а он в свою очередь как не странно, словно ослеп и оглох, и с деликатностью, свойственной скорее идеалисту и мечтателю, чем прожженному цинику и реалисту, принял иллюзию за действительность, и не спешил предъявлять нафантазированные требования и оглашать свое мнение и представление о том самом счастье, что их ждет впереди.

А потом в этом отпала надобность.

Скоропостижное бракосочетание будущего наместника Нагеша, графа и богатого красавца, наделенного массой достоинств, на безродной нищей, необразованной и далеко не девушке, произвело фурор в высших кругах и потрясло не только консервативную знать Аштара, но и близких друзей и знакомых Криса. Однако тот принял общественное «фи» философски и высокопарно обозначил как "мелкие неприятности, сторицей оплачивающие великое счастье". Родители пригрозили ему лишением наследства и всяческих прав, пытаясь вразумить и предостеречь от неравного и бесперспективного союза, но он был неумолим и, гордо вскинув подбородок, шагнул к алтарю, нежно сжимая руку своей избранницы.

Та и не подозревала об учиненных сражениях, заботливо огражденная женихом от превратностей судьбы, и пребывала в полной уверенности, что шагает за выпавшим ей призом.

Отрезвление было ужасным, нервная система не невесты, а уже законной супруги не выдержала навалившегося горя и разочарования и сбросила маску приличия. Так Крис узнал, что на самом деле представляет из себя чаровница и скромница, "первая красавица Мефена, зеленоглазая Селена", ради которой он лишился всего. Однако он еще питал надежду. То ли из упрямства, то ли из стыда перед самим собой за совершенную глупость терпел вздорный нрав и скабрезный язык жены и даже прощал ее многочисленные интрижки. Но в один не очень прекрасный день, вернее ночь, вытаскивая из супружеской постели очередного любовника Селины, не выдержал — наградил инвалидностью обеих и ушел навсегда.

Развод был нудным, грязным и долгим. Селина, беременная к тому времени, бог знает от кого, приписывала отцовство ему и с ангельской улыбкой лила на него грязь, обвиняя в несуществующих грехах, превращая в негодяя в глазах родных и знакомых. В результате Крис потерял родню, остатки сбережений, но самое худшее — веру в лучшее.