Андрей Чертков - Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар

— Нет, столько. Двести пятьдесят шесть раз убили вас, Петр Рупертович.

Он кивнул на экран. На экране Петя азартно палил в белый свет. Автоматчика у себя за спиной он, похоже, попросту игнорировал. Автоматчик время от времени стрелял Пете в затылок, после чего злорадно хохотал и показывал непристойные жесты согнутой рукой.

Петя покраснел и поклялся в следующий раз вначале орать код бессмертия, а потом уже разбираться.

Тафнат перезарядил пистолет и повел Петю обратно. Огромный зал был пуст и затемнен. Виднелся лишь тускло подсвеченный сзади силуэт.

— Ну, действуйте, Петр Рупертович.

Ангелов принял поданный ему по всем правилам — рукояткой вперед — пистолет, крепко зажмурил правый глаз, старательно прицелился и нажал на курок. Пистолет рвануло из рук.

— Не так! Прицеливайтесь не глазами — пусть за вас думают мышцы.

После третьей обоймы силуэт наконец засветился одинокой пробоиной. Петя возгордился. Тафнат чуть заметно усмехнулся:

— «Имея дело с такими стрелками, чувствуешь себя в безопасности лишь за мишенью». Кто сказал?

— Сократ, разумеется. Привет, Джерри, — донеслось от дверей.

Джереми обернулся к вошедшему:

— Казик! Какими судьбами?

— Тоже вступил в клуб лунатиков. Пардон?

Петя протянул пистолет Казимиру. Тот стрелял от пояса, очень быстро, так, что через пару секунд центр силуэта повис лохмотьями.

— Джерри? Что ты думаешь про хороший спарринг в шесть часов утра? — поинтересовался он, возвращая оружие.

— Выбор оружия за вами, благородный дон.

Понаблюдав пару минут за лысым человечком, резво раскручивающим огромный меч-двуручник, Ангелов вернулся к терминалу.

29 июля 36 года

06.15

Дона Рэбу трясло. Бледный, осунувшийся после трехдневного поста, он стоял на коленях перед Микой Пронзенным. Холодный липкий пот накатывал волнами. Кто бы узнал члена Мирового Совета в этом смертельно испуганном немолодом человеке?

— Господи! Господи! Страшно мне, Господи… Не могу… Отврати от меня…

Он долго лежал так, простершись ниц… И вдруг ощутил, как снисходит на него ледяное спокойствие:

— А впрочем… Твоя воля да будет свершена…

Встал. Отряхнулся. И как встарь, в Питанской битве, скомандовал:

— Облачаться!

29 июля 36 года

06.30

— А вот гражданин начальник идут, — щегольнул Ангелов недавно вычитанным архаизмом. — Не выспались.

— Сабину вчера на концерт водил, — пожал плечами Джереми. — Бедняга. Разница во вкусах у Крюгер и Руди — все равно что у самого Руди и среднестатистического арканарца. Концерты, выставки и черт знает что еще. И одну не выпустишь, и последнего удовольствия лишать нельзя. Хватит с нас и одного партизанствующего призрака.

— Джереми, а ты Мартинеса видел?

…Зато Сабина умела рассказывать. Все так же не прекращая зарисовок. О чем угодно. Именно от нее Антон узнал, что знаменитый «Ветер» Сурда обречен был погибнуть на Радуге и ради его спасения сам художник отказался от предложенного ему места на «Тариэле». Что «Черный квадрат» первоначально написали для оперы «Победа над Солнцем», и олицетворял он там Солнце. Что…

Потом они возвращались. И в какой бы город их ни заносило, у Сабины всегда находилось несколько слов о каждом переулке и о каждом здании. Да чего там — создавалось впечатление, что каждый камень был ее хорошим знакомым. В рассказах Сабины оживали улицы, дома — и те, кто в этих домах жил. Руди казалось, он заглядывает в окна чужих жизней: тут водилось опасное привидение, там арестовали поэта, бросившего вызов диктатору, а вот площадь Янцзы появилась после падения в центр города одноименного планетолета.

А вчера концерт давала сама Сабина. «Святой Мика!» — только и сказал Руди, обнаружив огромный стадион забитым до отказа. А потом на сцену стремительно взлетела тонкая фигурка. В руках у Сабины появилась странной формы скрипка, и грянуло… Два часа стремительная, неудержимая музыка заводила людей, поднимала на ноги — сидеть под нее было просто невозможно. Антон стоял в первом ряду и смотрел на Сабину, какой он ее никогда до того не видел — с горящими глазами, раскрасневшуюся, двигавшуюся в бешеном ритме и задающую тот же ритм для тысяч человек…

Когда все кончилось, она легко спрыгнула с помоста — с огромными букетами в руках, смеющаяся, ликующая, все еще живущая в темпе своей музыки. Подала руку Руди — тот физически ощутил на себе несколько тысяч завистливых взглядов.

И пошла обратно, на глазах становясь все тем же тихим, молчаливым созданием, безвылазно живущим в крохотной комнатушке архива СГБ.

…По дороге на работу Антон решил заглянуть к Будаху. Профессор был у себя. Кабинет заполняли какие-то коробки, груды неупакованных кристаллов..

— А, доброе утро, благородный дон Румата. Как раз собирался прощаться.

— Уезжаете? А я поблагодарить вас хотел за все.

— Возвращаюсь, дон Румата. Возвращаюсь домой. Там — нужнее.

— Куда, в Ирукан?! Но герцог?..

— Да, конечно… А герцог… Как говорят у нас, «от палача да знахаря не зарекайся».

— Подождите, почтенный Будах. Разве вам плохо здесь?

— Хорошо. Вот только… — Доктор назидательным голосом процитировал:

— «Не следует гостю беспокоить хозяина свыше меры. А ежели обеспокоит, да возьмет хозяин палку в руку свою». Так учат нас отцы церкви. Вы прекрасные люди, и мне совсем не хочется дожить до того дня, когда вы «возьмете палку в руку свою».

— Да что вы, доктор Будах, кто говорит о палке?!

— Э-э, дон Румата… Вы слишком долго жили среди нас. В некотором роде вы стали одним из нас. Вы любите одних, ненавидите других — но видите в нас людей. Большинству землян остаются лишь непонимание и стыд. А стыд, в котором боишься себе признаться, влечет за собой злобу. Вот так-то… Сегодня еще сходим с коллегой Протосом во Всемирный Совет. Третий год порывается он мне показать, как ваш мир управляется. А завтра — Ирукан. Снова ируканский воздух, море… Не обижайтесь, дон Румата, но часто мне кажется, что здесь все — ненастоящее. Простите.

— Не за что. Увидите Киру — передавайте приветы.

— Она разве?..

— Да. Биологическая экспедиция. Удачи вам, доктор. Спасибо за все.

— И вам удачи. Прощайте!

Уходя, Руди обернулся, последний раз взглянул на старого врача. Таким Антон и запомнил его — склонившимся над столом, маленьким и непреклонным.

29 июля 36 года

07.00

В Академии КОМКОНа-2 разбору рабочего совещания от 29 июля посвящено целых два часа — как яркому примеру неудачного распределения приоритетов.

— Вот так и вышло, — подытожил Руди, — пройти за линию оцепления в принципе возможно. Но нам там не прорываться надо, а работать.

— А работать нам аварийщики не дадут, — хлопнул ладонью по столу Джереми. — «Не знаю вас», значит. Откуда?