Сборник - Фантастика, 1979 год

– Я что-то не понял… - замялся Иван. - Как-то это до меня… не совсем… не того…

– Ванька, смотри! - раздался вдруг голос Ильи Муромца. - Смотри, Ванька!

– Начинается! - поморщился Иван. - Заванькал.

– Что начинается? - не поняла невеста; она не могла слышать голос Ильи: не положено. - Можно подумать, что тебе то и дело навяливаются в любовницы.

– Да нет, - сказал Иван, - зачем? Я в том смысле, что… значит, это… дело-то такое…

– Чего ты мямлишь-то? Вот мямлит стоит, вот крутит. Да так да, нет - нет, чего тут крутить-то? Я другого кого-нибудь позову.

– А Баба-Яга-то?

– Она в гости улетела. А Горыныч на войне.

– Пошли, - решился Иван. - У меня полчаса есть еще. Побалуемся.

Вошли они в избушку… Иван скинул лапоточки и вольготно прилег пока на кровать.

– Устал, - сказал он. - Ох и устал же! Где только не был! И какого я только сраму не повидал и не натерпелся…

– Это тебе не на печке сидеть. Что лучше: салат или яишенку?

– Давай чего-нибудь на скорую руку… Время-то к свету.

– Успеешь. Лучше мы яишенку, с дороги-то посытней. - Дочь Бабы-Яги развела на шестке огонек под таганком, поставила сковородку.

– Пусть пока разогревается… Ну-ка поцелуй меня - как ты умеешь? - И дочь Бабы-Яги навалилась на Ивана и стала баловаться и резвиться. - О-о, да ты не умеешь ничего! А лапти снял!

– Кто не умеет? - взвился Иван соколом. - Я не умею? Да я тут счас так размахнусь, что ты… Держи руку! Руку держи! Да мою руку-то, мою держи, чтоб не тряслась. Есть? Держи другую, другую держи!… Держишь?

– Держу? Ну?…

– Отпускай-ай, - заорал Иван.

– Погоди, сковородка перекалилась, наверно, - сказала дочь Бабы-Яги. - Ты смотри, какой ты! А ребеночка сделаешь мне?

– Чего же не сделать? - вовсю раздухарился Иван. - Хоть двух. А сумеешь ты с ним, с ребеночком-то? С имя ведь возни да возни… знаешь сколько!

– Я уже пеленать умею, - похвасталась дочь Бабы-Яги. - Хошь, покажу? Счас яишенку поставлю… и покажу.

Иван засмеялся: - Ну, ну…

– Счас увидишь. - Дочь Бабы-Яги поставила на огонь яичницу и подошла к Ивану. - Ложись.

– Зачем я-то?

– Я тебя спеленаю. Ложись.

Иван лег… И дочь Бабы-Яги стала пеленать его в простыни.

– Холесенький мой, - приговаривала она, - маленький мой… Сынуленька мой. Ну-ка улыбнись мамочке. Ну-ка, как мы умеем улыбаться? Ну-ка?…

– У-а-а, у-а-а, - поплакал Иван. - Жратеньки хочу-у, жратеньки хочу-у!…

Дочь Бабы-Яги засмеялась: - А-а, жратеньки захотели? Жратеньки захотел наш сынуленька… Ну вот… мы и спеленали нашего маленького. Счас мы ему жратеньки дадим… все дадим., Ну-ка, улыбнись мамочке.

Иван улыбнулся “мамочке”.

– Во-от… - Дочь Бабы-Яги опять пошла в куть.

Когда она ушла, в окно, с улицы, прямо над кроватью, просунулись три головы Горыныча. И замерли, глядя на спеленатого Ивана… И долго молчали. Иван даже зажмурился от жути.

– Утютюсеньки, - ласково сказал Горыныч. - Маленький… Что же ты папе не улыбаешься? Мамочке улыбаешься, а папе не хочешь. Ну-ка улыбнись… Ну-ка?

– Мне не смешно, - сказал Иван.

– Аа-а, мы, наверно, того?… Да, маленький?

– По-моему, да, - признался Иван.

– Мамочка! - позвал Горыныч. - Иди, сыночек обкакался.

Дочь Бабы-Яги уронила на пол сковородку с лишенной…

Остолбенела. Молчала.

– Ну, что же вы? Чего же не радуетесь? Папочка пришел, а вы грустные. - Горыныч улыбался всеми тремя головами. - Не любите папочку? Не любят, наверно, папочку, не любят… Презирают. Тогда папочка будет вас жратеньки. Хавать вас будет папочка… С косточками! - Горыныч перестал улыбаться. - С усами! С какашками! Страсти разыгрались?! - загремел он хором. - Похоть свою чесать вздумали?! Игры затеяли?! Представления?… Я проглочу весь этот балаган за один раз!

– Горыныч, - почти безнадежно сказал Иван, - а ведь у меня при себе печать… Я заместо справки целую печать добыл. Эт-то ведь… того… штука! Так что ты не ори тут. Не ори. - Иван - от страха, что ли, - стал вдруг набирать высоту и крепость в голосе. - Чего ты разорался? Делать нечего? Схавает он… Он, видите ли, жратеньки нас будет! Вон она, печать-то, глянь! Вон, в штанах. Глянь, если не веришь! Припечатаю на три лба, будешь тогда…

Тут Горыныч усмехнулся и изрыгнул из одной головы огонь, опалил Ивана. Иван смолк… Только еще сказал тихо: - Не балуйся с огнем. Шуточки у дурака.

Дочь Бабы-Яги упала перед Горынычем на колени.

– Возлюбленный мой, - заговорила она, - только пойми меня правильно: я же тебе его на завтрак приготовила. Хотела сюрприз сделать. Думаю: прилетит Горыныч, а у меня для него что-то есть вкусное… тепленькое, в простынках.

– Вот твари-то! - изумился Иван. - Сожрут и скажут: так надо, так задумано. Во парочка собралась! Тьфу!… Жри, прорва! Жри, не тяни время! Проклинаю вас!

И только Горыныч изготовился хамкнуть Ивана, только открыл свои пасти, в избушку вихрем влетел донской Атаман из библиотеки.

– Доигрался, сукин сын?! - закричал он на Ивана. - Допрыгался?! Спеленали!

Горыныч весь встрепенулся, вскинул головы…

– Эт-то что еще такое? - зашипел он.

– Пошли на полянку, - сказал ему Атаман, вынимая свою неразлучную сабельку. - Там будет способней биться. - Он опять посмотрел на Ивана… Укоризненно сморщился. - Прямо подарок в кулечке. Как же ты так?

– Оплошал, Атаман… - Ивану совестно было глядеть на донца. - Маху-дал… Выручи, ради Христа.

– Не горюй, - молвил казак. - Не таким оглоедам кровя пускали, а этому-то… Я ему враз их смахну, все три. Пошли. Как тебя? Горыныч? Пошли цапнемся. Ну и уродина!…

– Какой у меня завтрак сегодня! - воскликнул Горыныч. - Из трех блюд. Пошли.

И они пошли биться.

Скоро послышались с полянки тяжелые удары и невнятные возгласы. Битва была жестокая. Земля дрожала.

Иван и дочь Бабы-Яги ждали.

– А чего это он про три блюда сказал? - спросила дочь Бабы-Яги. - Он что, не поверил мне?

Иван молчал. Слушал звуки битвы.

– Не поверил, - решила дочь Бабы-Яги. - Тогда он и меня сожрет: я как десерт пойду.

Иван молчал.

Женщина тоже некоторое время молчала.

– А казак-то!… - льстиво воскликнула она. - Храбрый какой. Как думаешь, кто одолеет?

Иван молчал.

– Я за казака, - продолжала женщина. - А ты за кого?

– О-о, - застонал Иван. - Помру. От разрыва сердца.

– Что, плохо? - участливо спросила женщина. - Давай я распеленаю тебя. - И она подошла было, чтобы распеленать Ивана, но остановилась и задумалась. - Нет, подождем пока… Черт их знает, как там у них? Подождем.

– Убей меня! - взмолился Иван. - Проткни ножом… Не вынесу я этой муки.

– Подождем, подождем, - трезво молвила женщина. - Не будем пороть горячку. Тут важно не ошибиться.

В это время на поляне сделалось тихо. Иван и дочь БабыЯги замерли в ожидании…

Вошел, пошатываясь, Атаман.

– Здоровый бугай, - сказал он. - Насилу одолел. А где эта… А-а, вот она, краля! Ну, чего будем делать? Вслед за дружком отправить тебя, гадину?