Сборник - Фантастика, 1984 год

Что это вообще за существо? Время от времени она меняла позу, поворачивала в сторону солнца то один бок, то другой, подставляла ему опину. При этом чешуйки, серебристо вспыхивая, наливались теплой янтарной желтизной, будто впитывали в себя солнечный свет. Заметив мой взгляд, русалочка испуганно юркнула в воду. Я рассмеялся, мне было хорошо и удивительно, как в детстве, когда тетушка рассказывала одну из множества сказочных историй, которые еще и разыгрывала передо мной в лицах.

Забившись в траву, русалочка с минуту тихо сидела.там, затем из-за камушка, не без любопытства, выглянуло ее личико.

Я подумал о том, что кажусь ей еще более страшным, чем Филька, настоящий Гуливер - есть от чего прийти в ужас! - и отвел глаза.

С теткой мы расстались невесело. Она с тревогой поглядывала на сумку с бутылью и укоризненно качала головой. Весь путь домой передо мной стояло ее лицо с белесыми ресницами и звучало печально сказаное ею:

– Хотите или нет, а я приеду к вам не в следующем году, как намечала, а через пару месяцев, лишь спадет жара.

– Хоть сейчас, - не очень любезным тоном пригласила Людмила, а в поезде призналась мне: - Хороша тетка - спешит на свидание не с детьми, а этой дерыбой.

У меня же было ощущение, что мы везем с собой ребенка, и на нас лежит ответственность за его жизнь. В какой-то мере это даже тяготило меня, хотя в целом я ощущал себя неожиданно разбогатевшим.

По приезде домой, прежде чем вынуть бутыль из кошелки, мы высыпали перед Валерой и Аленкой ворох игрушек: заводные машинки, вертолетик, шагающего робота, куклу, набор игрушечной посуды. Как только восторг перед подарками несколько поутих, я выставил на стол свой сюрприз.

– Ой, девочка! - воскликнул Валера. - Водяная девочка!

– Русалочка! - завороженно прошептала Аленка. - Настоящая!

– Чур, моя! - Валера бесцеремонно полез в воду рукой.

Я подскочил к нему и грубо оттолкнул от бутыли.

– Ты что, с ума сошел! - вскричала Людмила. - Из-за этой рыбы так с ребенком обращаешься!

Валера насупился.

– Она живая, - твердо сказал я. - Ее нельзя трогать руками, иначе она умрет. И почему ей быть твоею? Она ничья - не твоя, не Алены, не мамина. Она принадлежит природе.

– Развел антимонию, - усмехнулась Людмила и убрала бутыль на кухню. - Готовь аквариум, а то портит весь интерьер.

– Ее дом в подмосковной ретае, - продолжал я, с трудом сдерживая гнев. - К нам она приехала погостить.

– А разговаривать она умеет? - поинтересовалась Аленка, возбужденно блестя глазами.

Я задумался. А и впрямь, может, умеет? Кто знает.

– Она из породы рыбьих, значит, не умеет, - рассудил Валера. - И вообще она самая настоящая рыба и будет жить в аквариуме, пока не сдохнет. На девочку она только похожа.

Его рассуждения очень не понравились мне, но я промолчал, не желая портить радость встречи.

– Значит, она ничья, - задумчиво сказала Аленка. - Жаль.

И тогда я спохватился:

– Нет, если по-настоящему, то моя, - строго сказал я, решив, что у руралочки, все-таки должен быть хозяин - так спокойнее. - И прошу: ни в коем случае не лезть в воду руками.

– Она раненая? Кто ее ранил? - забеспокоилась Аленка, заметив тоненькую полоску бинта на плече русалочки.

И я на ходу сочинил историю, в которой за русалочкой гналась щука и, спасаясь от нее, русалочка зацепилась за корягу, а я в это время захотел искупаться, и вдруг прямо к моим ногам выплеснуло эту перепуганную щукой крошку. Мой рассказ, кажется, вызвал сочувствие у детей. Это меня обрадовало. Восьмилетний Валера и шестилетняя Алена в общем-то были добрыми ребятами, но Валера иногда позволял себе охотиться с рогаткой на воробьев и голубей,-из-за чего у меня случались крупные разговоры с ним. Поэтому, подготавливая для гостьи самый большой аквариум, я делал наставления; не полоскать руки в воде, ничего не бросать туда, иначе русалочка умрет.

– А что она ест? - поинтересовался Валера.

– Ничего.

– Как? - не поверили дети хором, а Валера сыронизировал: - Солнечными лучами, что ли, питается?

Вот тут меня и осенило: что, если русалочка и впрямь автотрофное существо, заряжающееся лучами солнца? Но как же она тогда клюнула на червяка? Может, из любопытства? Ведь сидит же по утрам на краешке аквариума, купаясь в солнечном свете.

Вскоре моя догадка подтвердилась.

Я поставил аквариум так, чтобы утреннее солнце падало прямо на негр, и на следующий день рано утром увидел русалочку, греющукря на солнце. Она явно получала удовольствие от обилия лучей, ее серебристые чешуйки переливались золотом, будто она переоделась в другой наряд. Мне было известно, что к автотрофам на земле относятся только растения, человек лишь мечтает о таком экономном приеме пищи, и вот…

Это было существо поистине фантастичное от головы до кончика хвоста.

В первый же выходной я пошел в библиотеку и стал рыться в справочной литературе, выискивая все, что написано о русалках. У Даля я нашел, что это сказочная жилица вод, водяная шутовка. На северо-востоке ее называют водяницей, берегиней, на юге - русалкой, мавкой, майкой: здесь это веселые шаловливые создания, а на севере и востоке их считали злыми, из числа нежити. В Малороссии так называли некрещеных детей: они наги, с распущенными волосами, прельщают, заманивают, щекочут до смерти, топят. Было еще такое слово - русальничать, то есть праздновать обрядами Русалку, на все лады гулять и пить всю всесвятскую неделю.

В других источниках у русалок такие синонимы: купалки, лоскотухи. Образ русалки наши предки славяне связывали с водой и растительностью. И только позже, под влиянием христианства, русалками стали считать умерших девушек, преимущественно утопленниц.

Меня привлекло название “берегиня”. Этимологически оно оказалось связанным с именем Перуна и со старославянским пръгыня - “холм, поросший лесом”. Позже его смешали со словом берег. Культ берегини объединялся с культом Мокоши, единственного женского божества древнерусского пантеона, типологически близкого греческим мойрам, прядущим нить судьбы.

В научной литературе о русалках ничего не было. Однако меня заинтересовала небольшая информация в научно-популярном журнале, на которую я случайно набрел. В ней говорилось о некоем реликтовом эндемике, найденном в одной из подмосковных заводей. Точнее, это был неизвестный морфологии крупный головастик, отдаленно напоминающий мифическое существо, полурыбу-полуженщину.

Информация заинтересовала меня, я записал фамилию натуралиста, поймавшего этот необычный эндемик, и решил со временем описаться с ним.

– Тебя зовут Берегиня, - сказал я на следующий, день, склонившись над аквариумом.

Русалочка выплыла из сооруженного мною гротика, вопросительно повернула ко мне перламутровое личико. Ее плечо уже зажило, повязку я убрал, и сейчас она была так прелестна, что нестерпимо хотелось показать ее кому-нибудь.