Джеймс Ганн - Внемлющие небесам

Макдональд потянулся к какой-то картинке, лежащей на его столе чистой стороной вверх. Уайт ее не заметил. «Чего еще не удалось здесь разглядеть? – подумал он. – Не упустил ли он еще чего-либо в этом послании?»

– Это тот самый, – сообщил Макдональд. – Перевернув картинку, он подал ее Уайту. – Оригинал послания, первый перевод электронных импульсов в изображение на бумаге. Мы поместим его в рамочку, специально для вас, – возможно, вам захочется оставить это на какое-то время у себя, не торопясь как следует разглядеть его, поразмышлять; когда надоест и на него вдоволь наглядятся ваши гости, можно передать в Смитсоновский институт.

Уайт протянул руку с оригиналом с таким видом, будто в нем заключалось известие, которого, как правило, обычно избегают получать, – повестка в суд или обвинительный приговор. Он не желал ни видеть, ни думать о нем и предпочел бы, наверное, чтобы его вовсе не переводили. Захотелось уничтожить послание, забыть о его существовании, как о дурной вести. Он отлично понимал древнеегипетский обычай рубить голову гонцу, приносящему скверное известие. Уайт взглянул на послание. Белый листок, весь испещренный точечками, будто засиженный мухами.

– Это и есть послание?

Макдональд кивнул.

– Да, на первый взгляд оно выглядит неубедительно. Гораздо важнее знать источник, откуда оно пришло, интеллект иных разумных существ, рожденных под небесами, где сияют два чуждых нам светила – красные гиганты, удаленные от нас на сорок пять световых лет. Какой же долгий путь пришлось ему преодолеть, добираясь сюда, к нам, дабы превратиться в изображение, находящееся в ваших руках.

– И все же всего этого мало, – произнес Уайт, перевернув рамку, словно желая взглянуть на чистую сторону, в надежде увидеть нечто более важное и по-настоящему понятное.

– Может, это и не производит большого впечатления, – терпеливо продолжил Макдональд, – однако содержащаяся в рисунке информация, бесспорно, уникальна. «Одна картина стоит тысячи слов», – говаривали, если не ошибаюсь, китайцы. Из всего этого можно узнать в столь же крат больше, нежели из набора слов, записанных какими-нибудь литерами, научись мы читать эти символы. Все, чем мы располагаем – это пятьсот восемьдесят точек и пропусков, точек и имеющих свое значение промежутков, только сетка, образованная девятнадцатью линиями по вертикали и тридцатью одной строкой по горизонтали. Однако в эту сетку капеллане ухитрились вписать автопортрет.

Уайт снова вгляделся в точки. Теперь он начал различать формы и некую упорядоченность. Он осознал, что все это время инстинктивно стремился убедить себя, будто в компьютерной распечатке все случайно и хаотично, и послание по самой своей сути лишено всякого смысла.

– Чертовски скверный портрет, – проворчал он, – похоже на человечков, нацарапанных рукой ребенка.

– Или человечков, нарисованных взрослыми, но предназначенных для детей, – легко узнаваемые, поскольку они и сами так могут. Подобные картинки выходят, если карандашом с толстым грифелем рисовать на миллиметровой бумаге. Такое понятно даже наивному разуму.

Уайту стало весело.

– Например, моему?

– Да, и вашему тоже. Однако в отличие ото всех упомянутых нами изображений человечков с подобных картинок, наш рисунок заслуживает внимания. Он весьма загадочен, однако кое-что, означенное им, уже понемногу проясняется. В левом нижнем углу виден квадрат со стороной в четыре знака; еще один расположен в правом верхнем углу. Наверняка это светила. Солнца.

– Два солнца? – удивился Уайт и сразу же понял, что сглупил. – А, ясно. Капелла состоит из двух солнц. Мне же говорили об этом и Джон, и вы, – впрочем, такие вещи как-то вылетают из головы.

– «Слова парят, а чувства книзу гнут», – процитировал Макдональд.

– «А слов без чувств вверху не признают»,

* [В.Шекспир, «Гамлет», акт III, сцена III],

– закончил Уайт, ощутив, как его радует выражение изумления и особой почтительности, проскользнувшее во взгляде Макдональда, и тут же понял: сейчас ему тонко польстили. Он в полной мере оценил мастерство, с которым это было сделано.

– Под символом справа расположены меньший квадрат и отдельные точки, далеко не случайно сгруппированные вокруг него. Если больший квадрат – солнце, то меньший…

– Планета, – подсказал Уайт.

– Превосходно, – произнес Макдональд.

Уайт ощутил себя учеником, удостоившимся похвалы учителя.

– А отдельные и двойные точки, – продолжал Макдональд, – предположительно, спутники планеты. Теория гласит: в системе двойных солнц сохранять стабильную орбиту способны лишь планеты-супергиганты. Существование жизни на таких планетах весьма сомнительно. Однако у сверхгигантов встречаются спутники величиной с Землю, где и могла бы развиться некая раса разумных существ. И наш капелланин – если это, конечно, он, ведь не исключено, и она, – похоже, указывает парой своих рук, или же рукой и крылом, на одно из двух солнц, – то, что справа вверху, и одновременно на один из спутников, – разумеется, если это действительно спутник. Предположительно это означает: «Вот это – мое солнце (в отличие от того, другого, находящегося, по-видимому, на достаточном удалении), а вот это – моя родная планета».

Уайт согласно покивал. Сам не желая того, он начинал втягиваться в процесс этих рассуждении.

– Что ж, весьма изобретательно. Прямо как в детективе.

Поймав на себе взгляд Макдональда, он понял, его приняли в игру и, как ни странно, это его обрадовало.

– Мы бьемся, стараясь собрать в логическое целое все догадки и намеки, и попытаться расшифровать этот ребус, – говорил Макдональд. – Наш персонал, мистер президент, – это преданные делу, блестящие специалисты, которые намного способнее меня; мне остается лишь позаботиться, чтобы им хватало карандашей, резинок и скрепок.

– Мне это знакомо – с прохладцей произнес Уайт.

«Интересно, насколько осведомлен обо мне Макдональд, или же пытается раскусить меня сейчас? Или все бюрократы одинаковы?».

– Под спутниками находятся числа – от единицы до девятки, записанные в двоичной системе. Это подтверждает: системы счета, начала элементарной математики и процессы мышления капеллан схожи с нашими. Находящиеся вдоль левой кромки изображения похожи на слова; справа – числа, слева – слова; числа записаны горизонтально, слова – вертикально.

– Что за слова?

Макдональд пожал плечами.

– О многом мы еще только догадываемся, строим предположения. Возможно, они составляют для нас словарь, а впоследствии воспользуются им, – если слово будет соответствовать, по крайней мере, одному изображению; но, возможно, слова эти необходимы для формулировки некоего высказывания, заключенного в послании и нами пока не расшифрованного, а может, их привели, чтобы упростить понимание данного изображения.