Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая

И лишь одна из всех колюча, как иголка. Ивонна!

Пьяны темные, теплые карие глаза, одурманена душа наркотиком. Не понимает где, не понимает — куда. Только на все вопросы — "а не пошел бы ты, Дагги Раттера?!"

И жалость волной в душе. Хочешь, не хочешь, а нет иного выхода, как признать свое поражение, отдать и ее в руки Судьбы, точнее — Смерти. Как бы не жалел, чего б не желал, а она ему в его планах не помощница!

И только скорбеть. Нет, не берет хмель, сколько б не пил вина, сколько б раз не пытался утопить страх, ненависть, совесть на дне бокала, не удается это.

Лишь одна мимолетная радость. Увидеть рыжие, словно взбесившееся пламя, локоны, серые глаза. Задержать руку в руке на миг, пока передает тот чашу.

Иридэ! Подарок Судьбы! Нечаянная радость. Словно знак прощения и примирения. Нет слаще противоядия, чем смотреть на тонкие, правильные черты лица. Нет большей радости — поверить и осознать, что не остановилось дыхание, не стала тленом плоть, что вот оно — зримое, яркое, его продолжение!

И черты у мальчишки его, и улыбка копия той, что появлялась на губах в юности, и оттенок спрятанных под длинными, загнутыми к бровям, ресницами, глаз. И волосы — стена огня — золотым ливнем по плечам.

Красив малец. Красив до безумия, словно спустившийся с небес Бог. И строптивые искорки сияют в глазах чертенятами. Неужели и он был таким? Неужели за далью лет, позабытая, была такой золотой, солнечной его истинная юность?

Неужели его, этого солнечного мальчика он учил когда-то давно? И не верится. Помнится смутно былое. Помнится дом, с увитыми плющём, стенами. Дожди, огонь в камине. Лия. Илант. Рэй…..

Помнится, смутно, словно он приказал себе никогда не вспоминать, Иридэ….

Сказки на ночь…. Долгие разговоры…. Запах трав, заваренных с чаем. Разбитые колени, детские болячки. Бессонные ночи…. Тысячи вопросов и сотни ответов. На один из них, мальчик, ты уже знаешь точный ответ. Тебе ответила Судьба…

Нет, не лгали Легенды. В одном точно не лгали…. Существует Империя. Спряталась. Затаилась. Наблюдает и ждет своего часа, как хищник в джунглях, готовящийся прыгнуть из засады.

Мир, в реальность которого, ты так не верил, мальчик мой. Теперь не отвернуться, не забыть! Теперь еще долго — долго помнить.

И вновь льется в горло вино.

Отрешиться б, обмануть себя, что не с ним это все произошло, а с кем-то другим. А он так — случайный свидетель. Так ведь не солжешь же! Себе не солжешь! А другим лгать — нет смысла.

И летит, хмельное:

— Эй, чертенок! Подай вина!

И хмурятся тонкие соболиные брови над светлыми бездонными очами.

— Не довольно ль на сегодня, господин мой?

— Говорю, подай! Ты меня не понял?

Мальчишка презрительно пожал плечами, перечить больше не стал, приволок пару бутылок, выгрузил на стол. Только уколол взгляд.

Нет, не рабская у пацана натура. Дикая! Вольная! Даже во Дворце Императора не потерялось ничего, не изменилось в этом. О! Как хрупко тонкое стекло! Но его Судьба хранила, сколько могла. Его — берегла.

Поймать бы руку, заглянуть в глаза, спросить:

— Ты меня помнишь?

Но не помнит своего прошлого тот, кто пригубил чертова зелья оноа. Ничего не теряет, кроме себя в этом мире. Имя, близкие, родина — все стирается беспощадно и навсегда. И расскажешь — так не поверит, не вспомнит. Ничего не изменить в этом.

Да и рассказать — нельзя. Буен Император, и не стенам чужого корабля доверять свои тайны. И чужими звуками звучит имя, заставляя сжиматься сердце от тоски. Рокше. А суть все та же — былая. Солнечный!

Свет в оконце. То, ради чего, он когда-то рванул в Империю. Ниточка продолжения, уходящая в даль. Сын его сына.

И отступает тоска.

Отослать всю прислугу, разогнать, как назойливых мух. Лишь его, одного, просить остаться в просторной каюте с собой наедине.

Сидеть, ждать, отслеживая, как тягучими каплями падает время. Набираться сил, как перед прыжком с обрыва, прежде чем встать, подойти, взять за подбородок, заставив заглянуть в свои глаза снизу вверх.

Не ледяные у мальчишки глаза, нет! Теплые. И нежданный отголосок — светлые пятна янтаря в оправе из серебра. Мелкие брызги, солнечные лучи, играющие на поверхности океана.

— Что вам нужно от меня, господин? — дерзкий вопрос.

Ну что тут ответить…. И опускается взгляд.

"Нет, ты не помнишь, мой мальчик. Ничего не помнишь. Эрмэ одарила беспамятством. Ты не помнишь и домика на взморье, хижины моей, лачуги, где мы сидели у огня, наблюдая, как танцуют саламандры в зеве камина. Кустов белых роз и алых маков в саду, качелей, укрепленных в ветвях старого дерева.

Ты не помнишь, как мы собирали ягоды, ползая в траве. И как однажды едва не наступил на змею — тоже не помнишь. Не помнишь детских своих болячек, когда я чуть не сходил с ума, ночи проводя у твоей постели. Ты не помнишь — меня, и своего отца, и мать и сестру. И тех, кто стали тебе братьями.

Никогда не вернется оно, это былое к тебе. Страшное слово это «никогда». Не найдешь ты сам дорогу до дома. Из сотен небес не выберешь своих. Разве что память сердца внезапно подарит тебе ощущение сопричастности к незнакомому, казалось бы, чужому.

Но ты жив, мальчик. Жив. И это греет сердце. Сколько лет считать ушедшим в небытие, что б вот так, внезапно обрести? Как не остановилось сердце? А кто его знает…. Но лучше так, чем была б украдена и жизнь. Я смирюсь. Я приму все как есть. Пусть будет так. Не стоит спорить…."

Отвернуться, украдкой смахнуть предательницу — слезу.

Забрать бы с собой! Назад! На Рэну! Домой!

Да нельзя. Нельзя привязывать к себе того, кто так горд и стремится к свободе. Нельзя. Слишком близок ты стал к Императору, Дагги Раттера! Не приведи Судьба — отметит Хозяин, что нечаянная пропажа нашлась! Полетит его голова, ничем тогда не выкупишь жизнь, что дороже собственной! Ничего не исправишь! Значит, должны разойтись пути. Значит, дорога параллельно до порога Хаттами. И — все….

— Дерзкий ты!

— Какой есть. Уберите руки, господин.

— Не обломали тебя на Эрмэ, не выдрессировали.

А в ответ резким жестом из рукава — нож, с внезапным уколом, нацеленным ниже пояса….

— Вы меня не трогайте, господин. Целее будете. Не нужно меня учить тому, о чем не прошу. Вы обещали, вот и выполняйте, а я не буду трогать вас. Таганага просил, уж очень, вас ни при каких обстоятельствах жизни не лишать. Я сдерживаюсь, но только из-за его просьб. И терпение у меня не беспредельно.

"Вот ты какой, чертенок!"

И в глазах не лед, но отблески булата.

Отступить, что может быть разумнее? Только так. Не хватало только мальчишке его крови на руках. За такие штуки Судьба мстит жестоко! Знаешь, не знаешь, а платить заставляет полновесной монетою.

— Вот ты какой!

— Обычный.