Олег Азарьев - Спящая красавица

– Когда дело пахнет тухлятиной, – сказал Рал Га рыкающим басом, – мой нюх никогда меня не подводит. Иначе бы я не продержался так долго, и мой труп давно бы сгнил на одной из планет-колоний мариеков.

– Но я до ссих пор не понимаю, что сс нами ссо вссеми сслучилоссь, – сообщил Госсишш. – Почему такая катасстрофа?..

Орлов повернул кресло и посмотрел на Танино.

– Мой приятель, возможно, знает, что произошло.

Танино потупился.

– Я не знаю. Я строю предположения и догадки. Гибель нашего транспорта, на мой взгляд, подтверждает эти догадки. В какой-то мере.

– Выкладывай, – сказал Орлов.

Из многословного, путаного, с отступлениями, рассказа Танино следовало, что, судя по обрывкам информации, собранным из разных источников и осмысленным итальянцем – любителем быть в курсе новых разработок вооружения, мариеки создали так называемые наномины. Конфедерация тоже работала над созданием этого оружия, но, судя по катастрофе десантного транспорта, мариеки уже используют их, – во всяком случае, в звездных стычках.

– Они, должно быть, отправляют эти наномины вдоль поражающего луча в сторону цели, – развивал свои догадки Танино. – Пока действует защитное поле, наномины просто гибнут в этом поле… или уж не знаю, что там с ними происходит, но вреда от них нет. А на нашем транспорте поле вырубилось. И везде, куда попали удары мариеков, насобирались миллионы этих микромин. Как они устроены и действуют, – не спрашивайте, понятия не имею. Кто был ранен, тоже получил порцию таких мин себе под шкуру – через раны. Почему-то мины в живых организмах начали срабатывать немного раньше, чем остальные. Почему – и этого пояснить не могу. Передаются ли они от существа к существу, как микробы, – только мариеки, наверное, и знают. Но оружие, сами видите, коварное. За подбитым кораблем Конфедерации мариекам теперь незачем гнаться. Он и так взлетит на воздух. По дороге домой или прямо на базе – вместе с базой… – Танино пожал плечами. – Если есть вопросы, задавайте. Но, боюсь, я не смогу на них ответить.

После долгого молчания Рал Га проурчал:

– Похоже на правду… Но это для нас уже в прошлом. Нам требуется подумать о будущем, каким бы коротким оно для нас не оказалось.

– Согласен! – решительным тоном заявил Орлов. – Сейчас нам надо спасти свои задницы. Если это хотя бы теоретически возможно.

– Боюссь, что невоссмошно, – сообщил навигатор Госсишш. В его тоне по-прежнему не было никаких эмоций.

Я проснулся внезапно. Так бывает: спишь вроде крепко, а потом – раз, и ни с того ни с сего сон отлетел, словно просто задремал чуть-чуть или не засыпал вовсе.

Я настороженно прислушался, открыл сонные глаза, приподнял голову, огляделся: на тюфяках никого, я по-прежнему оставался единственным гостем Дома для скитальцев. Сквозь круглое отверстие в крыше виднелось небо – сумрачно-серое, тусклое, когда уже не ночь, но и до рассвета еще не близко. Значит, можно еще поваляться, подремать или поразмышлять.

Сон сегодня был без сновидений, черный, будто обморок, – за день умаялся, не до снов было. Вот и хорошо. Я никогда не любил сны. Вдобавок частенько мне снился дом, а это для меня запретная тема. Слишком уж много лет, опасностей, горя, страданий, боли, – всего, что сопровождает борьбу за выживание, – пролегло между воспоминаниями о доме, о безмятежном детстве и моим сегодняшним положением.

Я лежал на правом боку, – как улегся вечером, прежде чем провалиться в сон, так и проснулся в том же положении. Правая рука затекла, и я перевернулся на спину – солома в тюфяке подо мной зашуршала.

В доме к утру стало свежо, – должно быть очаг давно погас. Зимой в домах очаг топят всю ночь, а в пристанищах вроде этого для рассказчиков кладут на тюфяки мохнатые шкуры буйвогорбов, так что получается вполне сносно. Правда, в некоторых пристанищах зимой донимают насекомые, но между насекомыми в тепле и зимней стужей всегда выбираешь насекомых.

Я за ночь озяб, а потому нащупал соседний тюфяк и натянул его на себя. Закрыл глаза, ждал, когда согреюсь. Дремотное состояние быстро уходило, спать больше не хотелось. Потекли медленные мысли – о вчерашнем дне, о сегодняшнем.

Вчера я довольно долго ждал, пока хозяин, пузатый коротышка по имени Багри, состряпает мне поесть. Даже задремал, сидя за столом.

Очнулся от аппетитного запаха. Это Багри принес тяжелое каменное блюдо с кусками жареного мяса. Потом появились две лепешки и глубокая деревянная тарелка с рассыпчатой росяной кашей, – этот вкусный злак женщины собирают на лесных полянах предгорий. А в увесистом кубке из серо-зеленого камня оказалась родниковая вода.

Я вдруг понял, что жутко хочу пить. Кубок опустел в мгновение ока. Я поставил его на стол обеими руками и попросил еще. Хозяин подхватил кубок и, прижимая к груди, потопал за водой в кухню.

Я тем временем широкой деревянной лопаточкой загребал кашу, сдобренную растительным маслом, и отправлял в рот, затем отрывал кусок от слегка подгоревшей с одного края лепешки, подхватывал, обжигая блестящие от жира пальцы, сочное мясо, клал на кусок лепешки, дул на мясо, чтобы остыло немного, и все вместе тоже запихивал в рот. И азартно жевал, жевал и глотал, и снова зачерпывал, отрывал, подхватывал, дул и отправлял в рот, скользкий от жира, и утирался рукавом, и сопел, словно большой мохнатый беросмедь, и чувствовал, как отступает голод, как живот одобрительно урчит.

Появился хозяин с кубком. Поглядел, с какой жадностью уписываю угощение, и, опуская кубок на стол, сказал сочувственно:

– Похоже, оголодал ты, рассказчик. Как зовут-то? Не расслышал.

Я прожевал, проглотил, замер на миг, буркнул свое имя, добавил, что день выдался трудным, вот, мол, аппетит и нагулял, – и снова набросился на еду.

– Гар сын Вада… – задумчиво проговорил Багри. – Издалека?

Я махнул рукой в ту сторону, где за поселком высились горы.

– С гор, что ли? – сказал любопытный Багри.

Я снова проглотил, выпрямился и рыкнул:

– Из-за гор!.. Дай мне поесть спокойно!.. – И подтащил к себе кубок. Теперь я отпивал воду маленькими глотками, просто чтобы еда поскорее упала внутрь.

Пережевывая мясо с лепешкой, я вдруг подумал, что много-много лет уже не был там, куда указал, отвечая на вопрос Багри, – за горами. Хотя собирался не раз.

Пока я доедал, Багри подбросил в очаг пару поленьев, и теперь сидел напротив и с интересом наблюдал за моей трапезой. Он мне совершенно не мешал. Я вообще не замечал его, пока не насытился.

Когда блюдо, тарелка и кубок опустели, я вытер жирные пальцы о подол своей рубахи и удовлетворенно вздохнул. Настроение поднялось и даже спать расхотелось. Сытая отрыжка с легким усилием прорвалась наружу. Я блаженно улыбнулся и кивнул Багри.