Марфа Московская - Игра

Как будто в Герде был скрыт ответ на какой-то важный для меня вопрос. Душа моя разрывалась на части, и я не могла понять – отчего. Я тихонько позвала ее – на мгновение показалось, что она слышит меня, но она по-прежнему без выражения смотрела куда-то вверх. Однако меня опять посетило странное ощущение, что кошка мысленно ответила мне – на меня вдруг многоголосым шумом нахлынули тревога, симпатия, благодарность. Они были так причудливо смешаны, что я не смогла разобраться в их истинном предназначении, но общий мотив был теплым, баюкающим.

– Я не дам тебя в обиду! – прошептала я, наклоняясь к ее лицу. – Нас только двое таких в этом мире, и нам надо держаться друг друга.

Не знаю, что на меня вдруг нашло. И не знаю, услышала ли она меня, но я ощутила, как в моем мозгу, словно роза, распускается улыбка. Однако, когда я отошла, шумы в голове внезапно исчезли, словно я вышла из зоны гипноза. Я удивилась и с подозрением посмотрела на женщину. Теперь мозг снова стал ясен, я вновь была на стороне Машки.

В полдень Ник незаметно подошел ко мне, когда я уминала опару для хлеба.

– Марфа, ты не знаешь, где мой пистолет?

– Нет, а что?

– Ну… я подумал, что это твоя работа. Ты ведь единственная, кто был недоволен моим обращением с оружием!

– Нет, я даже не знаю, где ты его хранил.

– Ладно, извини…

Днем, когда абиссинка поела и заснула, я достала картишки и предложила сыграть в преферанс.

Нас как раз было четверо, и было решено расписать тридцатку, чтобы скоротать день. Запалив все керосиновые лампы и свечи, какие только имелись в доме, мы сели за стол, слушая, как успокаивающе потрескивают еловые дрова в печи. Пока профессор бодро расчерчивал лист бумаги, Машка разлила клюковку в четыре стакана.

– Ну что, за удачное возвращение на землю?

– Маша, а тебе можно пить?.. – в голосе Ника послышалось беспокойство.

– Хорошо, дорогой, не буду! – она отодвинула стакан и томно улыбнулась.

– Давайте лучше помянем тех, кто погиб… – тихо сказал старик. – Ужасная, нелепая, нежданная смерть. В принципе, она подстерегает каждого из нас.

– Смерть всегда нелепа и ужасна, – ответила я и задумалась о своем.

Мы молча выпили, с печалью вспоминая о пассажирах проклятого рейса. Я налила себе еще, чувствуя потребность расслабиться, и разбросала карты, усевшись на прикуп.

– Ник, я давно хотела тебя спросить. Почему самолет летел на север, а не в Караганду, например?

– У меня в Мурманске живут родственники, у них есть квартира, в которой они почти не бывают… Я хотел отвезти туда Герду, она очень хотела убраться подальше от Москвы на некоторое время. К тому же сюда были билеты на ночной рейс, и я смог пронести ее в сумке.

– Теперь-то ты знаешь, почему она хотела смыться из города! – на выдержала Машка, закрывая карты. – Я – пас.

– Да уж… Нам откровенно повезло, что самолет рухнул не где-нибудь в Зауралье, а именно здесь. Просто невероятное стечение обстоятельств! Тоже пас.

– Это называется "судьба", – спокойно заметил еврей, – всего лишь наглядный пример обусловленности якобы непредсказуемого… Раз!

– Играйте, док, мы в пролете.

– Играть тут нечего, друзья мои! Восемь пик. – Старик выложил карты на столе и хитро улыбнулся. – С почином меня!

– Ох, профессор! – улыбнулся Ник. – А вы, оказывается, вполне в форме. Мне бы так в ваши годы… Кстати, господа, а на что мы играем?

– У нас кончилась вода, к тому же намечено попариться. Проигравшие идут чистить прорубь и таскать воду.

– Какой ужас! – кокетливо сказала Машка. – Мне определенно придется выигрывать.

Мне не понравилось ее нарочито веселое настроение:

– Ты слишком суетишься, – заметила я, – а умными людьми подмечено, что проигрывает именно тот, кто боится проиграть.

– Точно! – сказал профессор, тасуя колоду. – Преф не терпит суеты и посторонних мыслей.

Голова должна быть пустой и ясной, с легкой примесью алкоголя.

– Док, голова не может быть пустой, в ней все время вращаются мысли.

– Выкиньте их из головы! Хотя бы на время игры.

– Но они присутствуют, док, и от них никуда не деться, к сожалению! – вздохнула я.

– И о чем же ваши мысли, мадам?

– Да так… О настоящем, о будущем, о прошлом.

– Бессмысленно думать о настоящем, им надо жить!

– Хорошо, о настоящем не буду, – рассмеялась я. – О будущем тоже, ибо оно – всего лишь плод нашего воображения. Но от мыслей о прошлом никуда не спрятаться. Их генерит наше пухорыльное подсознание…

– Что, простите?..

– От выражения "рыло в пуху". Тени прошлого.

– Марфа, вечно у тебя какие-то тени! Не можешь жить, как все нормальные люди. Вот у меня нет и не было никаких теней, и я горжусь этим! – презрительно сказала Машка.

– Чем же вас так тревожит ваше прошлое? – спросил старик, не обратив внимания на ее слова.

– Прошлое всегда тревожит… Вне зависимости от того, хоти мы этого, или нет. Прошлое следит за всей нашей жизнью и иногда вмешивается, когда мы о нем уже почти забыли. Это страшная штука! Но полезная. Тень нужна для контраста, чтобы по-настоящему радоваться свету… Так, два туза – запишите мне, пожалуйста. Маша, с таким прикупом, может быть, ты и не будешь таскать воду!

Все заулыбались.

– Знаете, Марфа, – неожиданно сказал профессор, – наверное, вы правы. Но прошлое должно оставаться прошлым. То, что умерло, или все уже думают, что умерло – никогда не должно возвращаться. Ему нет места среди живых, а если оно забывает об этом, живые всегда напомнят.

– Док, вы просто умница! – проникновенно сказала Машка и посмотрела в сторону спящей Герды. – Именно эта мысль последнее время не дает мне покоя!

Нетрудно было догадаться, что она имеет ввиду. Абиссинка не должна была возвращаться, считаясь прошлым. И ее возвращение настолько нарушило ход событий, что предсказать даже туманное будущее стало невозможно, несмотря на всю силу моего воображения. Я неожиданно вспомнила про пропавший пистолет, и, предчувствуя недоброе, попыталась переговорить с подругой по-хорошему:

– Маш, все уже давно поняли, что Герду ты ненавидишь. Но помнишь, как я рассказывала, почему погибла Шейла? Во мне родилась ненависть, вызванная моими собственными домыслами. Я вообразила, что Шейла предала меня и мое воображение погубило ее, а заодно и меня – я до сих пор не могу себя простить. Не рискуем ли мы опять попасть в ту же ловушку низменных человеческих страстей? У нас нет точных доказательств, что она убийца. У нас также нет доказательств, что она хочет причинить кому-то вред. Мы все это выдумали, исходя из знаний прошлого, но все меняется, и она тоже могла измениться.

– С чего ты решила, что она изменилась? Еще совсем недавно ты была другого мнения. Ты сама теперь – жертва собственного воображения! Чем ты докажешь, что она хорошая?!