Стивен Барнс - Плоть и серебро

Но притворяться не было необходимости.

— Это… оно… — просипел Кулак, и шелест его голоса был так тих, что Марши пришлось наклониться. Кулак улыбнулся, как Веселый Роджер. — Вам… будет… меня… не хватать?

Марши заставил себя улыбнуться.

— Я год прохожу в черном.

Ха-а-а-а.

Смех Кулака прозвучал лязгом костей смерти, но он еще не перестал цепляться за жизнь.

— Последняя… загадка… вам… друг мой. Проверьте имена… Байрон Форсайт… Брэдли Фрилинг… и… Браун Фастикс.

— Зачем? — тихо спросил Марши.

— Я прожил… много жизней. Охватил… многое, — выдохнул Кулак, и мертвая улыбка расплылась в злобной радости. — Но… кто я? — Иссохший палец показал на него. — И какой… след… оставил я… в вас… мой самый способный… ученик? Кем… и каким… вы стали… под моим… гениальным… руководством?

Ха-а-а-а-а-а-а.

Смех перешел в булькающий хрип сдувающегося шарика. Жизнь ушла, и наступило бездыханное молчание.

Мониторы остановились одновременно, сказав Марши то, что он уже знал и без них. Он их отключил. Опустилась тишина, звенящая, окончательная.

Кулак лежал неподвижно, глядя невидящими желтыми глазами, и злобная улыбка застыла на иссохшем до черепа лице.

Да, старик, ты смеялся последним , — подумал Марши, удивляясь, что опечален его кончиной. — Надеюсь, ты доволен .

Вполне в характере Кулака было умереть смеясь. Смеясь жить, смеясь умереть. Смеясь, что оставил решать последнюю загадку, ткнув последний раз туда, где был источник сомнения в себе.

Да, Кулак изменил его, с этим не поспоришь. И только время покажет, насколько и как.

— Сказал бы я, старик, что хотел бы видеть тебя в Аду, да только для тебя там будет как вечный Диснейленд.

Марши наклонился и тихо закрыл эти желтые глаза в последний раз. Потом дал медкойке инструкцию закрыться и заморозить безжизненные останки.

Выходя из клиники, он закрыл дверь и погасил свет.

Прежде всего записав названные Кулаком имена, чтобы не забыть, он налил себе сильно разбавленное виски и поднял бокал во имя и в память старика — отметил торжество справедливости и конец эпохи.

Наконец-то ожидание подходило к концу. Странно, но нетерпения больше не было. В основном было чувство возвращения домой. Чувство завершения.

Когда корабль входил в зазубренный купол, торчащий в рябой пустыне Ананке, Марши невольно вспомнил, как попал сюда в первый раз. Тогда он был пленником, и не только Сциллы. Апатия и безразличие держали его цепями, и он сам держался за эти цепи. Привычка выковала оковы, собственные мрачные ожидания надели их на его руки.

Кажется, это было целую жизнь тому назад, или вообще совсем в другой жизни.

В глубине сознания хитрый сиплый голос прошептал:

Я прожил много жизней.

Марши все еще не знал, что ему делать с тем, что он узнал о трех именах, названных Кулаком. У старика была причина их назвать, но какая? Признание, предупреждение, скрытый урок или что-то, что будет тревожить его сны еще многие годы? Наверное, все вместе, связанное вместе каким-то побуждением, которое мог понять только сам старик.

Как бы там ни было, теперь он куда больше знал о человеке, называвшем себя Брат Кулак, и понимал его еще меньше.

Байрон Форсайт окончил военную академию на базе ККУ ООН на Архимеде и был в своем выпуске лучшим. Его направили в отдел разведки тайных операций, как раз когда новая «холодная война» с Марсом перешла в Бунт. В разведке он быстро достиг высших постов и ушел в отставку сразу после конца Бунта при обстоятельствах, до сих пор не рассекреченных.

Браун Фастикс — это был псевдоним темного организатора и вдохновителя фаговой войны, который, собственно, и ввел этот термин. Мрачная фигура, по слухам, связанная с деятелями культа оружия на Армагеддоне и пользующаяся их защитой. Перечень приписываемых ему преступлений занимал несколько страниц. Он исчез лет десять назад и с тех пор о нем никто ничего не слышал.

Брэдли Фрилинг был анонимный писатель-затворник, автор двух высоко оцененных романов, связанных именем общего антигероя Брюса Фуллертона.

В первой книге рассказывалось, как Фуллертон, талантливый, но со странностями молодой офицер ККУ ООН погружается в темный мир разведки, тайных операций и только что зародившегося искусства фаговой войны и обнаруживает в себе невероятные к этому способности. Этим дьявольским искусством он овладевает настолько легко — а оно овладевает им, — что к концу он совершает в нем революцию, а оно поглощает его, превращая в полностью лишенное морали воплощение расчетливого зверства.

В конце, когда Марс сдался и был установлен мир, начинает выходить на свет список военных преступлений отдела разведки и тайных операций. Отдел распускают, и принимается решение, что в интересах общества Фуллертон должен быть объявлен невменяемым и посажен под замок. В конце книги, в процессе бегства от тюрьмы ККУ ООН, Фуллертон узнает, что его взяли на службу прежде всего из-за того, что психологические тесты обнаружили у него латентную социопатию, которую отдел РТО сумел направить и использовать. Они исподволь провоцировали ее развитие, поощряя развивающуюся эгопатию и паранойю, намеренно превращая его в безжалостное аморальное чудовище, которым он и стал. В конце концов война есть война.

Вторая книга была короче и еще неприятнее. В ней описывалось, как Фуллертон, на десять лет постаревший и живущий под чужим именем как наемник для тайных операций, как-то до сих пор удерживавший под контролем свои социопатические тенденции — или хотя бы каналируя их, — начинает понимать, что теряет контакт с реальностью.

Фуллертон знает, что необратимо сходит с ума, и обрывками здравого рассудка понимает, как будет страшно, если это произойдет с ним в густонаселенных околоземных секторах. Поскольку он физически не способен даже подумать о самоубийстве, он изгоняет себя на изолированную и редко населенную микропланетку на окраине обитаемого космоса, чтобы уменьшить тот вред, который он принесет. Таким образом спасая от себя обитаемые миры.

Место, принесенное в жертву ради меньшего зла, не называлось, но сомневаться не приходилось.

Марши вспомнил, как назвал однажды Кулака человеком Ренессанса. Тот захихикал, указав, что слово «ренессанс» означает возрождение, и намекнув, что Марши ближе к истине, чем сам думает. Смог ли Кулак к концу объединить эти три личности в одно? Вспомнил ли он, кем он был, как попал на эту дорогу и нашел ли в своих воспоминаниях что-то вроде здравого рассудка? Считал ли он себя самого каким-то темным героем?

Теперь уже никогда не узнать. Корабль вздрогнул — закрылись причальные зажимы. Заслонки закрыли звезды под ногами. Желудок неохотно согласился, что внутрь — это и есть вверх .