Александр Романов - Где-то у Проциона

– Да ничего не произошло! – заявил Вадим решительно. – А из Санатория меня по тревоге вызвали! И какой еще такой "совет горя и радости"? О чем ты?

Пирогова одарила его очень выразительным взглядом.

– И что только Юлька нашла в таком тупом чурбане как ты? -проворчала она. – Адаптацию ты, конечно, не прошел – но хоть что-то об устройстве нашей нынешней жизни должен был узнать? Ты, по крайней мере, в курсе, что Совет Горя и Радости занимается всей социально-бытовой сферой в Новой Утопии?

– Ну… – сказал Лунин, чтобы хоть что-то сказать. – И что?…

– Почему она из спасательной группы на базу перешла?

Вадим втянул сквозь зубы побольше воздуха. Потом ответил:

– Это вы лучше у нее спросите.

– Спрашивали, – сказала Пирогова. И замолчала.

Вадим тоже висел молча. Решив ни за что не открывать рот первым.

Это ему успешно удалось.

– Ты понимаешь, что на Земле мы запросто вас обоих могли бы за такое засунуть в хронопогреб? – спросила Екатерина.

– Зачем?… – от неожиданности Вадим даже моргнул.

– Чтобы вы там отношения выясняли! Во избежание неприятностей для окружающих.

Вадим взглянул на нее внимательней. Пирогова смотрела на него выжидающе и очень серьезно. Похоже было, что она не шутит. Но гораздо хуже было то, что Вадим напрочь не понимал смысл и подоплеку данного разговора. Абсолютно. Тем более сейчас.

– Катька, – сказал он, отчаявшись прийти к какому-то выводу. – Чего этому вашему совету от меня надо?

Ответ оказался для него совсем уж непредвиденным.

– Дурак упрямый!… – сверкнув глазами, сообщила Екатерина.

Развернулась и скрылась в "трубе" переходника.

Вадим остался в полном одиночестве, ошарашено раскрыв рот и пытаясь сообразить, что же все это могло означать. Но так и не понял. Осталось только пожать плечами.

– Все бабы дуры! – в сердцах пожаловался он окружающим конвейерам с созревающей зеленью. Ответом ему, понятное дело, было молчание.

Ураган над Сидонией затягивался.

На борту "Кузнечика" все чувствовали себя точно на иголках – регулярно кто-нибудь запрашивал погоду в районе Сфинкса. Для того только, чтобы получить неизменное "Без перемен". В марсианской небесной канцелярии словно что-то заело. Видимо по закону подлости, раз уж пошла полоса невезения, так на мелочи она не разменивалась.

Заниматься делами было решительно невозможно.

Лунин пробовал разобраться с общественной структурой Новой Утопии, но прочитанное не шло ему в голову.

Впрочем, государственное устройство искусственной реальности могло вогнать в оторопь и само по себе…

Хотя бы потому, что по мере ознакомления с ним читающий довольно быстро понимал, что представляющийся раем рукотворный мир находится в состоянии тотальной войны на выживание с породившей его земной реальностью. Причин такому без преувеличения неожиданному факту было две: во-первых – абсолютная зависимость копий в материальном плане от обслуживающих их людей, а во-вторых – полное непонимание этими самыми людьми вопроса с чем же они имеют дело… Поскольку за прошедшее с момента создания вакуумного копирования время практически ни до кого в Большом Мире не дошло, что копии не являются компьютерными программами. В принципе их в любой момент могли уничтожить, просто закрыв финансирование. А уж разбить носитель обыкновенным молотком было ничуть не сложнее, чем тот же "винчестер".

По этой причине едва ли не все поголовно население Новой Утопии было занято в борьбе за существование.

И по отношению к Внешнему Миру организационная структура мира виртуального была проработана очень четко. На манер военной: центральный штаб, штабы направлений – около сотни – многочисленные подразделения и службы постоянно принимающие, обрабатывающие и решающие приходящие извне запросы и сами производящие множество действий снаружи, охватывавших своим размахом весь земной шар и даже Приземелье. Этим занимался виденный Луниным Центр Управления Внешними Операциями – весьма впечатляющее зрелище… Да оно и понятно: при невозможности действовать в материальном мире напрямую возникала масса проблем и сложностей, которые требовалось ежечасно разрешать. Лунин и сам в этом убедился, не прожив в новом качестве и трех дней – когда его привлекли к операции по поискам пропавшего конвертера.

Но кроме того, помимо Внешнего существовал еще и мир внутренний…

И здесь дело обстояло ничуть не лучше.

Или же лучше, но ненамного…

Или же куда хуже, чем могло бы показаться на первый взгляд…

У Лунина поначалу буквально волосы встали дыбом, когда он начал читать материалы.

Сперва он просто ничего не понял.

Вместо организационной структуры внутренний мир Новой Утопии представлял из себя алфавитно-предметный указатель.

Нечто вроде справочника. На слово "андроиды" Вадим нашел и свою тему с указанием ответственного лица – некоего В. П. Лунина. Выше него значились какие-то "Андрогинные структуры в вырожденных полях Франка". Ниже – поэма "Андромаха". Причем – в прозе. Ткнув наугад в букву "П", он получил "Полилингвистические проблемы языка Древнего Бенина". А на "О" – "Особенности бройлерного птицеводства"…

Мозги можно было сломать уже на одном только этом списке.

Впечатление было такое, что каждый тут занимался чем ему в голову взбрело. Время от времени проводились какие-то межпроектные конференции и симпозиумы. Иногда несколько проектов объединялись в один или, наоборот, один распадался на несколько абсолютно самостоятельных. Больше всего это напоминало броуновское движение без всякого смысла и цели. А еще ведь было несколько слоев реальности со своим собственным течением времени – в том числе "хроночердак" и "хронопогреб". Не считая "времени собственного" или "бокового"!

Вадим едва не отчаялся разобраться в этой куче, но все же через несколько дней что-то стало до него доходить…

Во внутреннем мире Новой Утопии напрочь отсутствовала экономика.

Вообще.

Как факт.

Что и неудивительно: каждый мог иметь практически все, что угодно – какая уж тут экономика? И – как следствие – каждый мог жить так, как ему заблагорассудится – какое же тут общество? Отцы-основатели Новой Утопии не учли этого момента – им было просто не до того. Но проблема вылезла сама. И почти сразу. Человек – существо общественное. То есть продукт существования этого самого общества. И если структуру общества сломать, уничтожив его сложившуюся за тысячелетия основу – человек сломается тоже. Что, судя по всему, и случилось, как понял Вадим, когда численность рукотворного анклава перевалила где-то за десять тысяч… Именно тогда пришлось копировать тот самый медико-биологический институт, про который говорил Витька. Подробности в материалах отсутствовали, но можно было сообразить, что до трети населения вышло из строя безвозвратно. Вся судьба эксперимента висела на волоске, и с анархией пришлось кончать.