Александр Рыжов - Земля Тре

О чем думал Коста, неизвестно. Он шел чуть впереди и угрюмо сопел, шаркая каньгами по ноздреватому насту. Жаркое дыхание, вырываясь из груди, поднималось вверх большими белыми клубами. Булава висела На поясе и медленно раскачивалась в такт шагам.

Шли долго - пока не рассвело. Хотя что это был за рассвет? Небо слегка прояснилось и стало похожим по цвету на топленое молоко. Полярная звезда, в которую они упирались взглядами, побледнела и растворилась в морозной дымке.

- Привал! - объявил Коста и мешком повалился на снег.

Глеб молча опустился рядом, стал дышать на ладони. Потом костяшками пальцев проломил твердую снеговую корку, достал из-под нее белый рассыпчатый комок и припал к нему пересохшими зубами. Холодная влага струйкой потекла в горло. В желудке было пусто, и эта пустота постепенно распространялась на все тело, выдавливая из него тепло и жизненные соки. Глеб сосал снег и с тупым безразличием думал о близком конце.

...Часа через два с трудом поднялись и двинулись дальше, не обменявшись при этом ни единым словом. Действовало молчаливое соглашение - идти, пока останется хоть капля сил. Теперь уже Глеб шел впереди, а Коста за ним, стараясь попадать в вилявший из стороны в сторону след.

Уже смеркалось, когда путь им преградил занесенный снегом продолговатый бугорок. Споткнувшись, Глеб оперся на него рукой и разглядел клочок меха, торчащий из-под снега.

- Что здесь?

- Сейчас поглядим. - Коста медленным движением вынул нож.

Под ударами стального лезвия хрупкая белая скорлупа стала рассыпаться. Сперва Коста увидел хорей - шест, которым погоняют оленей. Потом показались ноги в каньгах... печок... застывшее лицо... Коста остановился. Перед ним в ледяном склепе лежал труп лопина.

- Еще один...

- Убит? - Глеб разглядывал окоченевшее тело.

- Ран не видно. Скорее замерз.

Глеб внутренне сжался - такая же участь была уготована и им. Совсем скоро эта бесконечная белая пустыня примет их в свое лоно, навеки замуровав в снежных саркофагах...

Наблюдательность не обманывала Косту - печок лопина был цел, на нем не видно было ни единого пятна крови. На лице с чистой, как у ребенка, кожей - ни шрама, ни царапины. Но что-то странное было в его позе, в широко раскрытых глазах.

- Замерз? - Глеб тронул хорей, зажатый в руке незнакомца. - А это? Он был на оленях!

На Косту эти слова не произвели никакого впечатления.

- Может, и так. Что с того?

- Где же упряжка?

Гаснущее небо тускло освещало равнину. Коста обвел ее глазами. Из-под тонкого слоя свежей пороши проступали оставленные оленьими копытами выбоины, за которыми тянулась узкая полоса - след от кережи.

- Вот тебе упряжка. Дело ясное - олени понесли, а погонщик вывалился.

- И сразу замерз?

- Может, и не сразу. - Коста раздраженно дернул плечом. - Какая разница?

Глеб с сомнением покачал головой. То, что сказал Коста, было самым простым и самым естественным объяснением, но Глеба смущало, что погонщик, упав, уже не поднялся - словно его поразила молния. По крайней мере человеческих следов на снегу не было...

Или были?

Первым их заметил Коста. Его взгляд зацепился за что-то необычное, он сделал несколько шагов в сторону и остановился, пораженный увиденным.

- Вот это нога!

На снегу ясно отпечатались следы босых ступней - круглая пятка и пять пальцев. Отпечатки были глубокими, словно вмятины от слоновьих ног. Пороша лишь слегка присыпала их, но нисколько не исказила размеров и очертаний. Коста присел, смерил следы ладонью и нашел, что неведомый гигант был ростом в две, а то и в три сосны!

Глеб потрясенно молчал. Коста раздумывал. Следы следами, но к снежному холму, под которым обнаружился мертвый лопин, они не приближались. Конечно, великан мог дотянуться до лопина рукой, даже стоя от него на большом расстоянии, но опять-таки - ран на теле не видно...

Гадать можно было сколько угодно - тундра хранила тайну. Исполинских следов было всего шесть: великан появился неизвестно откуда, потоптался на месте и исчез - словно растворился в воздухе. Глеб обошел вокруг разрытого холма, но больше ничего не обнаружил.

- Ладно. Не наше дело, - сказал Коста то ли ему, то ли самому себе.

Подойдя к лопину, он попытался снять с него печок, но тот накрепко примерз к телу. В карманах не было ничего, кроме обрывка хигны.

- Оставь, - сказал Глеб. - Пойдем отсюда.

- Куда?

- По оленьим следам. Вдруг они приведут нас к жилью?

На этот счет у Косты были сомнения, но следы вели прямо на север, и он не стал возражать. Засыпав холм снегом, они продолжили путь.

Началась метель. Сперва на землю неторопливо падали мягкие и даже теплые на ощупь снежинки, но потом дунул холодный ветер, и с неба посыпался белый песок - твердый и колючий. Он сек по щекам, забивал глаза и уши, застревал в волосах. Глеб попробовал прикрыть лицо рукой, но ладонь на морозе быстро онемела, и он поспешил спрятать ее в рукав.

Пройдя с версту, они наткнулись на перевернутую кережу. Передок был сломан, обшивка разошлась, обнажив деревянный каркас. Ветер трепал обрывки кожаной упряжи.

- Постромки лопнули, - сказал Коста.

- Сами по себе?

Коста указал на выбоину, в которую угодила неуправляемая кережа, и Глеб понял все без слов.

- А олени?

- Убежали.

Отпечатки копыт тянулись к горизонту и пропадали в густеющей темноте. Глеб хотел идти дальше, но Коста сказал:

- Торопиться некуда. Передохнем.

Он наклонился над кережей и стал ножом подпарывать швы. Вскоре полосы толстых шкур, из которых была сделана обшивка, отделились друг от друга, и Коста аккуратно разложил их на снегу.

- Садись.

Глеб опустился на посеребренный порошей мех, поерзал, устраиваясь поудобнее. Длинные ножны мешали - он отцепил их от пояса и положил рядом. В глазах у Косты блеснули огоньки - он взял меч Глеба и разрубил деревянное основание кережи на небольшие куски. Каждое движение давалось ему с трудом долгая дорога, голод и холод истощили могучий организм. Закончив работу, Коста отер вспотевший лоб, воткнул меч в наст, а обрубки кережи сгреб в кучу. Еще через минуту посреди покрытой мраком тундры запылал костер.

Глеб, не дожидаясь приглашения, придвинулся поближе, протянул руки к огню. В озябшее тело, через кожу ладоней и пальцев, начало просачиваться вожделенное тепло. Кровь разогрелась, стала остро покалывать в щеки, в колени, в ступни, зато пустой желудок, оттаяв, заныл еще сильнее. Глеб проглотил горсть снега, но легче не стало.

Коста сидел напротив и подкладывал в костер оставшиеся деревяшки. Он был похож на скупца, вынужденного тратить накопленные богатства - каждый обломок он взвешивал на ладони, словно это был слиток золота, и только после паузы, со вздохом сожаления, клал в костер. В этот миг и для него и для Глеба любая щепка была ценнее самых дорогих сокровищ мира, и он не колеблясь предпочел бы поленницу обыкновенных березовых дров всем драгоценным камням и металлам, какие только существовали на свете.