Александр Рыжов - Земля Тре

- Чахкли? - встрепенулся Глеб.

- Норманы называть их гномы. Они очень маленькие. Жить под землей, но иногда выходить на поверхность.

- Вот как... - Глебу вспомнилось поле, где они с Костой слышали голоса, похожие на звон серебряных бубенцов. - Значит, это не нечисть?

- Нет. Чахкли хороший. Они как дети - все повторять за людьми. Наши охотники иногда ловить их. Это очень просто - надо взять веревку и наматывать на себя. Чахкли будет повторять и сам себя свяжет. Они знать дорогу к подземным кладам, но никому об этом не говорить... Ты видеть их?

- Мы их слышали, - сказал Глеб. - Они повторяли наши слова, а перед этим кричали еще что-то... кажется, "ара-ра-ра".

- Это значит "постой, подумай".

- Так просто?

-Да.

Айна бережно прикрыла Косту шерстяным покрывалом и, украдкой бросив взгляд на Глеба, повернулась к выходу. В ее руке громыхнуло ведерко, мелькнули острые лопатки, выпиравшие из-под тесного печка, и она вышла, затворив за собою дверь.

- А вы? - спросил Пяйвий, сочтя рассказ о своих приключениях оконченным. - Как вы здесь оказаться?

Глеб поведал ему о пещере, о встрече с Элльмом, о путешествии на оленьей упряжке. Пяйвий слушал не перебивая, но когда Глеб упомянул о битве с Талой, он не выдержал:

- Ты убил Талу? Это правда?

Глеб смущенно кивнул. В глазах Пяйвия засветился восторг. Для него эта победа затмила все прочие подвиги Глеба, которыми он не уставал восхищаться.

- Ты великий богатырь!

Коста закряхтел, переворачиваясь на бок. Глеб поспешил сменить тему рассказал об Адзи, о росомахах, о гибели оленей. Глаза Пяйвия становились все шире и шире, в них то и дело вспыхивали фейерверки. Каньги вместе с воткнутой в них иглой были брошены в угол.

Глеб дошел до эпизода с замерзшим лопином, возле которого они видели гигантские следы. Услышав об этом, Пяйвий вздрогнул, и его голова ушла в плечи.

- Что это было? - спросил Глеб, но ответа не получил. У Пяйвия был такой вид, словно он собирался повторить свою любимую фразу: "Нельзя сказать".

- Закругляйся, - буркнул Коста. - Утомил парня. Дорассказать осталось совсем немного: переход через снежную целину, появление оленя с человеческой головой, позолоченные следы...

- Человек-олень?

- Да. Ты его знаешь?

Пяйвий задумался, потом осторожно ответил:

- Это Мяндаш. Я никогда его не видеть, но это мог быть только Мяндаш.

- Кто такой Мяндаш?

- Трудно объяснить. Одни называть его Духом Срединного Мира, но он сделан из плоти и крови, поэтому не может быть Духом. Другие говорить, что это Великий Гирвас - вожак всех оленьих стад, но он больше, чем гирвас... Говорят, что пока жив Мяндаш, жива и земля Тре.

- Зачем он явился мне?

- Я не знать. Он появляется редко, очень редко, и никто не может сказать, зачем он это делать. Из тех, кто жить в нашем погосте, его видеть только Ляйне. Это было один раз... давно...

Повествование Глеба подошло к концу. Он утомленно вздохнул и, положив под голову руку, стал разглядывать низкий потолок. Установившуюся тишину нарушил Коста:

- Элльм говорил о каком-то дне, когда эта ведьма... как ее?.. Аццы будет где-то поблизости. Мы не опоздали?

- До этого дня осталась неделя. Аццы будет на Безымянном Острове.

- Далеко до него?

- Это совсем рядом. Когда вы отдохнуть, я вам его покажу.

- Старик так и не сказал, что нам делать дальше...

- Я получить от него письмо.

- Письмо? С кем?

- Его принести Муччесь, моя чайка.

- Где же оно?

- Сейчас...

Пяйвий порылся за пазухой и вынул овальный кусок березовой коры. На его гладкой стороне были крупно начертаны какие-то слова.

- Я не понимать, - сказал Пяйвий и протянул кору Глебу. - Элльм писать на вашем языке, я не знать эти буквы.

Глеб поднес послание нойда к глазам и в скачущем свете пламени вслух прочел две коротких строки, написанные коричневой краской, глубоко въевшейся в древесные волокна:

- "Аццы погибнет от стрелы с серебряным наконечником".

- Это все? - спросил Коста. Глеб взглянул на Пяйвия.

- Больше ничего?

- Ничего...

Коста громко кашлянул и, сбросив с себя покрывало, которым его заботливо накрыла Айна, сел.

- Дайте воды.

Пяйвий торопливо подал ему чашку с горячим настоем. Коста, обжигаясь и морщась, в три глотка осушил ее и, переведя дух, проговорил:

- Я мыслю так: старик понадеялся на нашу сообразительность. Раз в письме больше ничего нет, значит, до Аццы мы доберемся сами. Один вопрос - где достать эту самую стрелу?

- Стрелу? - Глеб по-прежнему держал в руках письмо Элльма, словно надеялся получить еще какую-то подсказку. - Стрелу можно выстругать. Вопрос в другом - где достать наконечник?

На лицо Пяйвия легла тень, и оно стало пасмурным, как зимнее небо.

- В погосте Истертой Скалы нет серебра. Может быть, Ляй... - Тут он споткнулся на полуслове, и его тонкие брови прыгнули вверх. - Есть! Есть серебро! Я вспомнить.

-Где?

Пяйвий обеими руками разорвал воротник и снял с шеи засаленный шнурок. На ладонь Глеба легла серебряная пластинка со знакомой надписью: "Се защита от зла".

- Вот серебро! - торжествующе сказал Пяйвий. Глеб, протестуя, замотал головой.

- Нельзя! Это подарок...

- Если он спасти нас от Аццы, это будет самый лучший подарок.

Пяйвий произнес эти слова таким твердым голосом, что Глеб не решился перечить. Он сжал оберег в кулаке, а когда снова разжал пальцы, на ладони вместо плоского круга лежал маленький острый конус...

- Я быть прав, - прошептал Пяйвий. Глеб молча опустил руку в карман.

- Дело за малым, - опять вмешался Коста. - Найти Аццы.

- Я показать вам Остров...

- Покажи сейчас. Мы уже отдохнули, правда, Глеб? Глеб кивнул, но в этот момент отворилась дверь, и в тупу тяжело шагнул запорошенный снегом человек. Входя, он притопнул каньгами о порог, шаркнул сперва одним, потом другим плечом о дверные косяки, и с него, как с большой мохнатой елки, посыпались белые хлопья. Потом он стянул с рук покрытые ледяной коркой койбицы и низким густым голосом проговорил:

- Тиррв.

- Тиррв, - ответил Глеб, с уважением оглядывая рослую широкогрудую фигуру.

- Здравствуй, - сказал Коста по-русски.

- Это Ляйне, - произнес Пяйвий, вставая. Эрвь погоста Истертой Скалы снял с плеча лук и колчан со стрелами, расстегнул верхнюю пуговицу печка и, внимательно вглядевшись в лица гостей, сказал:

- Суйма.

Глеб повернулся к Пяйвию.

- Что он говорит?

- Он сказать, что погост собрался на суйму. Это когда все вместе решать важное дело.

- Ясно, - сказал Коста. - У нас это называется вече.

- Что ж. - Глеб поднялся, ноги все еще подрагивали от слабости и усталости. - Пойдем на суйму.

Тупа Ляйне стояла отдельно от остальных жилищ, и возле нее была вытоптана большая круглая площадка, на которой собралось теперь все население погоста. Глеб увидел сотни блестящих глаз. Едва открылась дверь, люди, тесня друг друга, подались вперед - Глеб, Коста, Ляйне и Пяйвий оказались зажатыми в тесном кольце и почувствовали теплое дыхание лопинов. Неподалеку, за чьим-то плечом, Глеб разглядел полудетское лицо Айны и черные, как вороново крыло, волосы, на которые был накинут белый пуховый платок.