Станислав Коронько - Игрушка богов

— Почему это нечистая? — с удивлением спросил Курц.

— Дык она пастуха нашего спасла, когда только года два назад появилася. Того волки порвали, а Диана его залечила. Травами да заговорами на ноги поставила. Вот люди её и бояться начали. Прогонять не прогнали, но сторонятся. И только я о ней забочуся. Дык и меня тепереча боятся. Помогать-помогають, но не как раньше. Раньше и в дом брали на зиму-то, а тепереча нет. Боюся, как бы они девочку-то мою не обидели, как меня не станет-то… Меня ж еще уважають, мужа моего, мельника, помнють, а вот помру…

А ведь магии нет… Никакого знахарства, врачевания, заговоров тоже. Так сказал дракон. Только как убедить местных, что в чудесном выздоровлении пастуха повинны не сверхестественные силы, а лекарственные растения и его лошадиное здоровье. Как им объяснить, что девочка- обычный ребёнок, а приютившая её старушка- святая? Как им втолковать, что они её на руках носить обязаны, а не мелкими подачками в попытке заглушить совесть кидаться? Никак… Они останутся глухи к словам чужака, они высмеют, или того хуже- закидают камнями, если узнают, что этот чужак общался с драконом, который и велел ему не верить во всякие сказки. Впрочем, как в них не верить, если это сказал дракон?

Тимур опорожнил стакан, снова наполнил его. Решил, что нужно идти в открытую. Возможно, слово Игрока возымеет на селян хоть какое-то воздействие, заставит их отказаться от предрассудков, проявить к этим двоим гуманность. И тогда старушка сможет заснуть навечно с легким сердцем, а девочка получит то отношение, которого она заслуживает. И за спасение чьей-то жизни её будет ждать искренняя благодарность, а не судьба изгоя.

И что там себе подумает этот Курц- неважно. Нельзя пройти мимо этих двух женщин, а затем просто выкинуть их из памяти. Если есть силы и возможность- надо помочь. Иначе поступают только свиньи.

Но обнадёживать бабушку и Диану пока ещё слишком рано. Прежде чем делать громкие заявления лучше побеседовать с Себастианом.

Эти мысли успокоили Тимура, заставили его почувствовать внутри себя умиротворение. Теперь всё решено. Окончательно. Эти двое не останутся одни. Они страдали уже слишком долго. Они достаточно натерпелись.

…Курц задумчиво почесал подбородок, повертел в руках свою кружку. Глотнул из неё и спросил:

— Неужто у Дианы совсем родственников нету?

Старушка посмотрела одним глазом на возящуюся у печки девочку, пожевала губы.

— Никто энтого не знаеть. Два года назад она излесу появилася. Голенькая, вся в грязи. Ни слова не говорила. И тепереча редко с кем разговаривает. Её спрашивали- кто она да откудаго, только не помнит она ничегошеньки. Видать, сиротка она.

— И врачевать умеет, значит?

— Ага. Бывает, меня подлечит. Только вот к людям её не пускають. А могла бы помогать им. Вона прошлой зимой двое мальчишек от болезни померли, а Диану к ним не пустили. Родители молили, да староста в город велел их везти. По дороге они и померли.

— А почему не пустил?

— Ась?

— Почему староста не пустил Диану к ним?

— Да кто ж его знает… Сказал, что непотребно так людей врачевать. Дескать только Бог Эзекиль чудеса творить может. Он даже к священнику ездил, когда про дар моей девочки прознал. Всё ведьмой её называл, палкой её поколачивал.

Курц вскинул вверх брови, удивленно хмыкнул.

— И что же сказал священник?

— Сказал, шо не ведьма она, шо всё это оговор. И велел старосте нашему забыть про Дианочку.

— Славный, должно быть, человек, этот ваш священник.

— Все так говорять. Добрый он, сироток воспитывает. Может, и девочку мою приютит.

Курц вздрогнул и замахал перед собой указательным пальцем.

— Нет-нет. Не надо ей в храм. Лучше в город податься и к лекарю в помощники пойти. Скажет, что в травах ведает, сразу возьмут. А от храмов и священников пусть подальше держится. Не любят они слухов про ворожбу, могут и обидеть Диану.

Бабушка подняла руку и пригладила растрепанные волосы. Пальцы уже не слушались её, рука дрожала.

— Правду ль ты говоришь, сынка? Шо обидеть её могуть?

— Чистую, бабуль, — кивнул Курц. — Не стоит ей держаться служителей Эзекиля. Не кончится это добром, помяните моё слово.

— Коли так, пасибо тебе сынка за науку. Вразумил старую.

— Не за что, бабуль. Мне не трудно.

Покашливание Дианы отвлекло их от разговора. Девочка уже принесла к печке миски, разложила по ним еду и с помощью двух плоских щепок сняла сковородку. Курц поставил свою кружку, поднялся, взял пару дымящихся мисок и вернулся к кровати. Сел, вручил одну миску Тимуру, свою положил на колени. Схватил пальцами одну из четырёх полосок мяса и, вскрикивая и постанывая от боли, начал вгрызаться в мясо поросёнка.

Тимур взглянул в свою миску: кусков мяса было три. Возмутился. И с какой это стати девочка его обделила?

Словно прочитав его мысли, подошла Диана с миской и хлебом. С виноватым видом протянула их Тимуру- в миске было четыре полоски мяса. Оказалось, что обделил его Курц. Мгновенно устыдившись своих мыслей, Тимур замотал головой, отказываясь заодно и от любимого им хлеба.

Прежде чем накормить бабушку, Диана мелко-мелко растолкла картофель, превратив его в пюре, села рядом со старушкой и из ложки, как младенца, начала кормить её. Выглядело это так трогательно, что Тимур почувствовал умиление от этой сценки. Похоже, старушка немного приврала, когда говорила, что только беспокойство за Диану держит её на этом свете. Задержаться ей здесь помогала и сама девочка.

Поев, Тимур запил пищу парой кружек пива, сонно зевнул и вышел из дома. Туалета не было и в помине, поэтому пришлось дойти до речки. Когда он направлялся обратно, он заметил за полем несколько ярких огоньков. Не придав этому значению, зашел в хижину, где все готовились укладываться на ночь.

— … Нет, бабуль, — спорил Курц, — Мы ляжем на полу. Только постелим что-нибудь.

— Да что ж ты такой упрямый, сынка? Я с Дианочкой на своей кровати умещусь, а вы вдвоём ложитесь. Всяко лучше, чем на полу. Да и дуеть из подвала.

— Ничего страшного. Мы рядом с печкой ляжем.

— Ага, нам лучше на полу, — поддержал идею Тимур.

— Ну глядите. Захвораете, сами виноваты.

— А нас тогда Диана подлечит. — Курц подмигнул смиренно стоявшему возле бабушки ребёнку. — Подлечишь же?

С серьёзным лицом девочка кивнула. Видимо, взаправду собиралась в случае чего прийти своим гостям на помощь.

— Вот видите, — улыбнулся Курц. — Ляжем на полу, никаких проб…

Курц прервался на полуслове, к чему-то прислушался. Кроме потрескивания дров в печке, больше не было слышно ни звука.

А затем послышались голоса. Много голосов. Из-за большого расстояния ещё слабых, но постепенно усиливающихся.

— Похоже, к нам гости, — заметил Курц.