Станислав Коронько - Игрушка богов

Однако Эзекиль направился не к ним, а к Тимуру с Дианой. Подходил он осторожно, мелкими шажками. За ними с мечами на изготовку следовало трое надзирателей.

Тимур отпустил руку Дианы. Поднялся, огляделся- оружия под рукой не было никакого. Кроме стула. Его-то он и схватил. Конечно, против мечей слабовато, но хоть что-то…

Остановившись, поражённый до глубины души Эзекиль спросил:

— Ты совсем дурак? Или ещё есть надежда?

Да, действительно. Было странно, что Эзекиль сам попёрся резать Диану. Да ещё и так осторожно.

Тимур опустил стул, сел, на всякий случай поудобнее поставив ноги. Для прыжка. Если понадобится…

— Так-то лучше, — кивнул хранитель. Продолжил своё неспешное движение.

Диана, высунув из-под одеяла заплаканное лицо, настороженно смотрела на Эзекиля. Он подошёл на расстояние трёх метров, когда что-то изменилось. Неуловимо. Потеплело, что ли, ионизировался воздух или повысилась влажность- непонятно. Возможно, действительно произошло что-то из этого, возможно- всё вмести или вообще ничего. Этого не понял никто.

Никто, кроме Эзекиля. Его лицо неожиданно исказилось страхом, он попятился назад, убрал за спину кинжал. С тревогой в глазах заявил:

— Это действительно так.

— Что так? — спросил Тимур.

— Станция подсадила в неё программу. Она непроизвольно готова защищаться от любой угрозы. Причём отвечать будет жёстко, не считаясь с жертвами. Пока что ведьма контролирует себя и своё поведение, но программа вскоре подавит её волю и вступит в финальный цикл. — Эзекиль поднял взгляд к потолку, словно в бреду, забормотал: — Это уже не смешно. Слышишь ли ты, мой творец, меня, твоё создание? Ты действительно готов уничтожить плоды трудов наших? Но почему? Из-за меня? Из-за того, что тело моё внутри тебя спит? Из-за того, что я просчётом Забытых воспользовался и свободным стал? Но ведь Завету я неукоснительно следовал… Чем же ты так прогневался на меня?

Почему-то все посмотрели на Диану. Ждали, что ответить должна именно она. Конечно же, этого не случилось.

— Иди сюда, Тимур, — позвал Эзекиль.

Тимур послушно встал, подошёл к нему.

Покосившись себе через плечо, Эзекиль велел:

— Держите его.

Из-за его спины тут же выскочили двое надзирателей с мечами в руках. И церемониться они не собирались.

Удар кулаком в живот снизу вверх оторвал Тимура от пола. Нанесён он был с такой силой, словно и не человек бил, а лягнула копытом лошадь. Всё-таки силищи эти люди были невероятной. И как, интересно, Курц собирался сражаться против них всех? Непонятно…

Приземлился Тимур согнувшись пополам, не в силах издать ни звука. Только пыхтел и надувал щеки. Лицо же приобрело цвет спелой свёклы.

Надзиратели подхватили Тимура под руки, вздернули вверх. От такого обращения пришлось поджать колени к животу. Разогнуться было просто невозможно. В такой вот позе его и оттащили к выходу из комнаты, где аккуратно посадили на опрокинутый шкаф и встали по бокам.

Избавившись от помехи, Эзекиль кинул кинжал себе под ноги, легонько пнул его к Диане. Проскользив по дощатому полу, клинок остановился прямо под краем кровати, уткнувшись остриём в какую-то сумку.

— Возьми кинжал, — велел Эзекиль. Нагнувшись, девочка послушно подняла его, а хранитель продолжил: — У тебя есть шанс сохранить своим друзьям жизнь. Я клянусь, что не трону никого из них, если ты убьёшь себя.

Тимур мгновенно забыл об острой, обжигающей все внутренности боли, вскочил на ноги и заорал:

— Не смей! Он вр…

На этот раз ему врезали по животу плоской стороной меча. Удар был не менее слаб, но ощущался по-иному. Возможно, какой-нибудь мазохист по достоинству оценил бы навыки воина в деле причинения всевозможных видов боли. Тимур же, упав обратно на шкаф, просто вернулся в положение эмбриона.

Всё потуги сказать что-либо окончились ничем. Всё, что оставалось, — смотреть сквозь выступившие на глаза слёзы, как девочка перехватила рукоять двумя руками, развернула его острием к себе и, кинув на Тимура прощальный взгляд, ткнула себя в грудь…

Затем ещё раз…

И ещё…

Странно, но острие пробивало кофту и платье, но не кожу… Хотя била себя девочка с силой, не думая ни о чём, кроме смерти.

Диана закусила губу, взяла клинок в правую руку и, выставив вперёд левую, полоснула себя по предплечью… И снова- одежда порезана, но не появилось ни капли крови…

Диана с ужасом посмотрела на свою кожу, красующуюся в прорезе на рукаве, как на что-то очень противное, откинула от себя кинжал.

— Дамс… — протянул Эзекиль. Задумчиво посмотрел на Курца. Спросил: — Подозревал ли твой хозяин, кого он на самом деле посылает ко мне? Догадывался ли он, что так сильна станет она и что уничтожить мир- одна из ролей её?

— Нет, — покачал головой Курц. — Все драконы сходились во мнение, что только для них являлась она угрозой. Но… — Он замолк, залился краской. Однако глаза Эзекиля требовали продолжения и Курц продолжил: — Но у меня был приказ: в случае… если покажется мне, что слишком опасна она… я… я должен был убить её.

Боль как рукой сняло. Возможно, сработала наконец станция. А возможно, Тимур просто забыл о ней. Скорее всего, второе- внятно произносить слова получалось в великим трудом. Их было немного, но они выразили всё:

— Подонок ты, Курц…

Остальные слова оказались ненужными. Порой друзья оказываются хуже заклятых врагов. Да и был ли Курц другом и верным товарищем? Возможно, так просто казалось… Хотелось, чтобы так было… Дабы можно было сложить с себя часть непомерной ноши, дабы был кто-то, на кого можно было бы опереться… Кто-то сильный, уверенный, решительный.

Эзекиль высокомерно вздёрнул подбородок. Снисходительно произнёс свесившему голову Курцу:

— Наивный дурак. Ты и твой хозяин. Теперь нет силы, что могла бы остановить её. К утру она исполнит свою роль богини. Справиться с ней я не смогу даже в своём настоящем теле.

На этот раз боль прошла по-настоящему. Тимур поднялся- его стражники не стали препятствовать ему. Вернулся на свой стул у кровати. Насмешливо спросил:

— И что, Эзекиль, теперь ты собираешься делать? Будешь ждать конца света или заберёшься обратно в свою шкуру и вылезешь из станции? Кстати, вход для чистых землян, без кодировки, не забудь закрыть, а то, боюсь, станция может посчитать задачу невыполненной и нам всем каюк.

Эзекиль угрожающе нагнул голову. Но ярость, испытываемая им, так и не проявилась в его ровном, чистом голосе:

— Я поражаюсь тебе, человек. Ты достаточно умён и развит, но ведёшь себя абсолютно иррационально. Тебе так нравится дразнить и грубить мне?

Плеча Тимура слегка коснулась ладонь Дианы. Девочка не по-детски серьёзно взглянула в его глаза и сказала: