Надежда Первухина - ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕВСТВЕННИЦА

– Желание будет! - воодушевленно крикнул я ей вслед.

О прекрасная и коварная искусительница! Жар моих чресл и все такое прочее!

Однако в сию секунду мои чресла (и все такое прочее) более всего жаждали хорошей бани. Бадья, стоявшая посреди моего жилища, конечно, ничем не напоминала знаменитые московские Сандуны, но на безденежье, как говорится, и рубль - валюта… Я сбросил с себя жалкие лохмотья, пропахшие постыдным смрадом тюремной ямы, напустил в бадью погуще пены, прихватил с собой солидный кусок земляничного мыла и погрузился в африканский вариант джакузи с воистину сладострастным воплем. Поблаженствовал с секунду, вынырнул… И тут издал следующий вопль. Только иной тональности. Потому что около моей импровизированной ванны стояла не кто иная, как Агати-Бобо. Голова ее довольно умело была притачана к шее, но глаза смотрели мертво и имели вертикальный зрачок. Также бывшая царская нянька не дышала, из чего я заключил, что теперь Агати-Бобо продолжает свое существование в качестве зомби.

– Ты пришла мне отомстить? - судорожно цепляясь за кусок мыла, вопросил я.

Агати-Бобо медленно подняла правую руку. В ней обнаружилась гигантских размеров мочалка.

– Это кто у нас тут неряха? - неживым голосом поинтересовалась Агати-Бобо.- Плохой мальчик! Немытые уши! Коленки в цыпках! А ну-ка, повернись ко мне спинкой и нагнись, непослушный грязнуля! Твоя нянечка потрет тебе спинку!

– Я сам… - пискнул я, но могучая рука моей банщицы-зомби крепко взяла меня за плечо и развернула. Другой же рукой Агати-Бобо с фатальным для моего кожного покрова энтузиазмом принялась тереть мне спину жесткой, как моток стальной проволоки, мочалкой.

– Уй-ю-юй! - завопил я, но даже в мертвом состоянии Агати-Бобо оставалась непреклонной нянькой.

– Не капризничать! - прицыкнула на меня она.- Иначе я накажу тебя, непослушный мальчик, и не дам на сладкое сахарного кузнечика! Все детки должны быть чистенькими и аккуратными, и тебя, мальчик, это тоже касается!

Бесчеловечно отдраивши мне спину, Агати-Бобо, похоже, вознамерилась было приняться с той же энергией за остальные не менее важные части моего тела, но я возопил:

– Я сам, я сам! Я больше не буду!

Видимо, слова «Я больше не буду» имели какое-то магическое значение для Агати-Бобо. Она безропотно вручила мне мочалку, а сама отошла в угол моего жилища и принялась готовить для меня полотенце и нечто вроде легкого белого халата.

Мытье не только взбодрило и очистило меня, но и наполнило чувством непреходящего, ужасного стыда перед женщиной, которая по моей вине лишилась головы, а теперь вот стоически подавала мне белье… Хотя, похоже, саму Агати-Бобо совершенно не волновала новизна ее физиологического бытия. Даже став зомби, она осталась все той же величественной, строгой и непреклонной нянькой, беспрестанно обучающей непослушных мальчиков хорошим манерам. Это я говорю потому, что, едва я захотел высморкаться, как она уже сунула мне под нос мягкий пальмовый лист…

Затем воспоследовал ужин. Лишь увидев предложенные мне яства, я понял, как до этого был голоден! Копченые сороконожки в остром соусе из крокодильих слез, бутерброды с красной икрой местной камышовой жабы, паштет из печени норной газели! Все это вызвало в желудке сладострастные спазмы… А хорошо пропеченные плоды хлебного дерева! И конечно, первосортная жабья настойка, мутная, как болотные пузыри, едкая, как щелочь, заставляющая сердце стучать аж в миндалины!

Утоливши голод паштетом с бананами и приятно окосев от должной порции жабьей настойки напополам с подогретым соком манго, я, пошатываясь, вышел из своей хижины на привольный воздух таинственной Африки. Агати-Бобо осталась хлопотать по хозяйству, вынесла бадью с грязной водой (женщины-вибутянки очень сильны физически, а уж в качестве зомби они дадут сто очков вперед любому прославленному штангисту)…

Смеркалось. Светлячки носились в сонном и сладком воздухе. Почти возле каждой хижины сидели коренные вибутяне, покуривали самокрутки из травы запарибодягу, попивали жабью настойку, обсуждали житье-бытье… Мирная, идиллическая картина, пробивающая на сентиментальную слезу. Однако я не позволил себе пустить эту самую слезу наружу, поскольку увидел, что ко мне приближается Онене. Сейчас она выглядела еще краше, чем… да просто ЕЩЕ краше! Ее алое парео при каждом шаге переливалось золотым шитьем, нагрудная повязка была инкрустирована драгоценными камнями и увита цветами, источавшими аромат целого магазина афродизиаков. А на бритой голове моей красавицы светилась новая татуировка, изображавшая то ли какое-то растение, то ли тайную африканскую руну (хотя откуда у африканцев руны?!). Глаза Онене светились (как мне показалось) любовью и истомой настоящей страсти.

– Дорогая,- сказал я,- пойдем в хижину, а?

– Нет, Этано,- улыбаясь, сказала она.- У меня есть предложение получше. Дай мне руку и ступай за мной.

Моя коварная искусительница привела меня не куда-нибудь, а к пресловутому Дому Хранительницы - симпатичной такой сараюшке сплошь из чистого золота.

– Романтично,- сказал я, оглядывая стены Дома.- Для нашего свидания - в самый раз.

– Этано,- голос Онене был строг,- прекрати думать на тему свиданий. Я привела тебя сюда вовсе не для того, чтобы ты сорвал мой цветок.

– Цветок? А, да, понял. Точнее, не понял! Зачем же тогда?! Почему ты до сих пор не доверяешь моему опыту по срыванию цветов, цветочков, а также бутончиков и даже бутонищ?!

– Я не сомневаюсь, что в срывании всего вышеперечисленного ты достиг несомненного искусства, Этано. И, сложись жизнь иначе, я была бы даже рада позволить тебе немного попорхать над лепестками…

– Звучит заманчиво…

– Но не сейчас. Сейчас я хочу тебе объяснить некоторые важные вещи, Этано. Потому что с попархиванием над цветами и лепестками тебе придется надолго покончить, ибо с завтрашнего дня на тебя будут возложены серьезные обязанности. Веди себя прилично, убери руки. Вот смотри, ты мне бусинку с парео оторвал!

– Бусинка! Подумаешь, бусинка! У меня, может, вся жизнь оторвана и брошена - прямо под ноги такой жестокой красавицы, как некоторые здесь стоящие… Подожди! Ты что-то намекала на обязанности? Ну нет! Крокодила лысого! Хватит с меня общественной нагрузки! Я уже и так не покладая рук выполняю обязанности Царя Алулу Оа Вамбонга, да воссияет он и да потопчет. Чего ж вам еще от меня надо?!

Вы только представьте мое жестокое разочарование! Вместо того чтобы, как изволила выразиться Онене, упоенно сорвать прекрасный цветок (надеюсь, все уже догадались, какой смысл скрывает этот ботанический эвфемизм?!), я вынужден напрягать мозги из-за очередной должностной инструкции!