Александр Жаров - Формула Жизни

Достав сигареты и зажигалку, я прикурил. Тёплое и близкое пламя ярко осветило на мгновение мои руки, и мне вдруг пришла в голову мысль, что ради Тейлы я готов пойти на всё. На всё... пожалуй, кроме предательства.

Она повернулась ко мне и улыбнулась. Большие блестящие глаза смотрели на меня изучающе.

- И ты считаешь, что сумеешь защитить, спасти меня? - ехидно спросила она, хлопая загнутыми ресницами.

- Один раз я тебя уже вытащил, - обиженно напомнил я.

- Майкл, не будь ребёнком. Да, один раз ты спас меня. Но кто поручится, что это случится и в следующий раз? Не всегда мы будем рядом, да и, очень возможно, помощь потребуется уже тебе, - она на секунду умолкла, затем, повернувшись ко мне боком, напряженно, почти шёпотом, спросила:

- Если вдруг мне понадобится твоя поддержка, и я о чем-либо попрошу тебя, выполнишь ли ты мою просьбу, какой бы странной она тебе ни показалась?

Я удивленно взглянул на её милый профиль. Её лицо изменилось. Казалось, ничего не замечая, она напряженно смотрела вдаль.

- Тейла, любимая, - растерянно проговорил я. - Не знаю, что тебя тревожит, но можешь на меня положиться - сделаю всё, что попросишь.

Она быстро повернулась и в упор посмотрела на меня, но, не выдержав взгляда, смутилась.

- Спасибо, - ответила она, стараясь сдержать дрожь в голосе. Окрыленная моим ответом, Тейла не скрывала своей радости.

Никогда я не забуду выражение её лица, не забуду, как оно медленно приблизилось ко мне, сияющее благодарностью, лаской и нежностью, как оно вдруг вспыхнуло в этой звенящей тишине. Её губы потянулись ко мне, глаза приблизились к моим, рассматривая меня вопрошающе и серьёзно. Её волосы коснулись моей щеки, лицо оказалось совсем рядом, и я услышал слабый ароматный запах её кожи. Она поцеловала меня в губы...

А вокруг было по-прежнему тихо. Сумрак вечера сменился чернотой ночи. Не помня себя, я попрощался и выбрался из машины. ОНА уехала.

За окном уже мерещился рассвет, когда ко мне в дверь позвонили. Домашний управляющий компьютер сообщил, что ранним визитёром является Дэн. С трудом разлепив веки, я дал команду впустить и поплёлся в ванную. Быстро умывшись, я прошёл в гостиную.

Подтянутый и тщательно выбритый, он, явно чем-то расстроенный, уже сидел в кресле.

- Где ты пропадал вчерашний вечер? - спросил он с ходу. - Они всё-таки взорвали бомбу... Я вчера хотел поговорить с тобой - было так погано на душе...

- Дэн, нам действительно есть что обсудить, давай пойдём прогуляемся, на свежем воздухе как-то лучше думается.

- Хорошо. Сейчас Билл со Стивом пригонят наш вездеход, там все вместе и поговорим.

Мы выпили по стакану яблочного сока и спустились вниз. На совершенно пустынных улицах стояла мертвая тишина. Город ещё спал.

Наслаждаясь утренней прохладой, мы с Дэном болтали на отвлеченные темы, делились впечатлениями от увиденного в городе будущего. Незаметно быстро пролетел час - наших друзей всё ещё не было.

Я знал, что ничего серьёзного с ними не могло случиться. Тридцать минут назад звонил Билл. Он сказал, что они уже едут и через четверть часа будут здесь. Дэн попробовал еще раз с ними связаться, но безрезультатно.

- Наверно, внутри броневика слишком большие помехи, - предположил он. Но от меня не ускользнуло, как Дэн вдруг напрягся. Тревога читалась в его глазах.

Прошло ещё пятнадцать минут. Несомненно, что-то случилось. Скорее всего, сломалась наша древняя машина.

И тут на противоположной стороне улицы над невзрачной дверью я заметил слегка потускневшую вывеску. Надпись показалась мне несколько странной, - там было написано "Музей-камера. Вход свободный". Я предложил Дэну посетить, пока есть еще немного времени, сие заведение, но он отказался, сказав, что будет ждать на улице.

- Потом расскажешь, что там было, - бросил он, всматриваясь вдаль.

Войдя внутрь, я недоуменно застыл. Двери позади меня бесшумно сдвинулись, как бы предлагая следовать вперед. А впереди был только тускло подсвеченный широкий коридор, полого уходящий куда-то вниз. То, что вокруг не было ни души, не удивило меня, всё-таки довольно ранний час для посещения музеев. А вот слишком уж спартанская отделка тоннеля - обычные бетонные плиты без каких-либо излишеств и мрачноватое освещение - вызвали легкую тревогу и сомнения. Смутное чувство беспокойства охватило меня.

Постояв пару секунд в раздумье, я всё же решил пройти дальше - любопытство зачастую пересиливает осторожность. "В конце концов, ничто не сможет помешать мне вернуться обратно или просто взорвать этот так называемый "музей" к чёртовой матери", - думал я, постепенно спускаясь всё ниже. Метров через двадцать коридор повернул в сторону. Я прошел еще немного и вдруг почувствовал, что пол подо мной провалился. Причем провалился так резко и неожиданно, что я просто ничего не успел сделать.

Через несколько ужасных секунд мне почудилось, что под ногами постепенно обозначилась опора, потом от собственной тяжести, увеличенной перегрузкой, я осел и завалился набок. Только встав и отряхнувшись, я догадался - последняя каменная плита, на которую ступили мои ноги, представляет собой замаскированный сверхскоростной лифт в подземелье.

Здесь царил точно такой же сумрак, только воздух стал ещё прохладнее, чувствовалась сырость.

Я огляделся. От просторной круглой площадки впереди меня в разные стороны отходили восемь тоннелей. Мне стало по настоящему тревожно - готовился всего лишь прогуляться пару минут по музею, а оказался в ловушке-лабиринте.

Однако это случилось, как могло случиться и с другими. Надо как можно быстрее что-то придумать. Должен же быть какой-то выход - ведь не от нечего делать и не просто так кто-то построил этот лабиринт.

Включив свой коммутатор, я убедился в том, в чём почти не сомневался: отсюда сигнал не ловится. Следующим моим шагом стала попытка определить направления воздушных потоков и сквозняков с помощью пламени зажигалки. Никакого эффекта - похоже, воздух здесь стоит неподвижно, а обогащается кислородом и обедняется углекислым газом за счет специального оборудования, которое расположено, скорее всего, равномерно по тоннелям.

Справа, в полумраке, вдруг что-то зашевелилось.

- А... Еще один новенький, - из свёртка толстой материи показалась голова тщедушной старушки.

Я сразу прикинул, что по здешним меркам, ей уже, наверно, никак не менее пятисот, а может быть, и тысячи лет. Вся красота, очевидно, некогда бывшая у неё, теперь погребена под слоем морщин, под провисшей дряблой кожей и неухоженными волосами серебристо-стального оттенка.

- Скажите, что это за заведение и как отсюда выбраться? - я подошел к ней поближе.

- Ты что, сдурел? Откуда ты такой взялся? - старушенция удивленно вытаращила глаза. - Одет не по-нашему, говоришь, чёрт знает как и чёрт знает что...