Александр Жаров - Формула Жизни

...Чётким, прозрачно ясным становится мир. Следствия вытекают из причин с полной очевидностью, сами просятся на язык точные, чеканные формулировки. Легко и радостно на душе, словно солнечным утром, ход логических построений не замутнён ничем, в голове хрустальное спокойствие, кровь течёт медленно и ровно, быть может, слегка свежо, но это лишь помогает думать. Я - живой компьютер.

- Что такое человеческая душа? Существует ли жизнь после смерти?

Пока не повернёшься и не посмотришь, не узнаешь, кто именно говорит с тобой, - знакомый или нет, мужчина, женщина или ребёнок, но какое это имеет значение? Ведь важен сам вопрос, мысль, а не то, кем или как они высказаны. Какая из двух девушек Тейла? Не могу понять, они удивительно похожи. Я охотно вступаю в беседу и захватываю инициативу.

- Лейбниц писал, что материя не может существовать вне пространства, так как она им измеряется, не может двигаться вне пространства, так как движение измеряется пространством, не может разрушаться вне пространства, так как разрушение - это движение частей материи. Но душа не измеряется пространством, следовательно, существует вне пространства, следовательно, она не разрушается в пространстве, следовательно, она вечна, бессмертна. Когда жил Лейбниц, не было компьютеров. Он многое не знал и не понимал. Исходя из современных научных данных, душа человека - это его психика, ощущение собственного "я", по сути, она подобна саморазвивающейся компьютерной программе. Это значит, что душа подобна некой информации - её можно считать, переписать, хранить, стереть. Но информация хотя и не материальна, всё же существует только на материальном носителе. Именно микронеравномерностями этого носителя и кодируется информация. При разрушении носителя информация теряется, если её предварительно не скопировали. В этом смысле информация может стать "бессмертной". Носителем "души" являются нейроны мозга. После прекращения кровоснабжения, они разрушаются и наступает смерть. Одновременно разрушается "душа" - информация теряется навсегда, если её, конечно, предварительно не считали, переведя на другой носитель. Этого перед смертью человека никто не делает, поэтому душа разрушается, и после смерти ничего нет. Наглядным примером, иллюстрирующим этот механизм, является уничтожение единственного экземпляра книги (рукописи). Если, допустим, сжечь книгу, то материальный носитель информации (бумага с краской) разрушается, и сама информация (текст) будет безвозвратно потеряна, если, конечно, до уничтожения носителя её не считали, переведя на другой носитель.

Но даже если информацию - "душу" - считать, всё равно, пока эта программа не будет запущена (активирована), не возникнет ощущения собственного "я", то есть жизни. Поэтому считанную "законсервированную" "душу" можно с таким же успехом считать "мертвой" или "спящей". Кстати, отсюда следует, что когда ощущение собственного "я" отключено, например, во время сна без сновидений, это состояние фактически соответствует смерти. Следовательно, каждый из нас знает, что его ждёт после смерти - каждый день, засыпая, мы "умираем", но затем утром "воскресаем" снова. Ясно, что смерть - это ничто и ничего. Но... как сказал поэт, "тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман".

...Кажется, я излишне разговорчив, пожалуй, даже несколько болтлив.

Мозг спешит проникнуть в мысль собеседниц, легко схватывает каждое их слово, даже произнесённое шёпотом. Единственно, что слегка раздражает - никому не нужное гримасничанье и нелепые жесты, которыми они сопровождают свои вопросы.

Память услужливо извлекает из своих кладовых забытые, казалось, сведения, в сознании монотонно звучат стихи, заученные в детстве, хоть сейчас готов сдавать экзамен за школу или Университет, а сколько воды утекло с тех пор.

Удивительно ровное, хорошее настроение - не беспокоят даже те бессмысленные звуки, что несутся с улицы. Зачем они, в чем смысл колебаний воздуха, вызвавших их? А это что? Может быть, музыка? Да, кажется, они включили музыку. Но я не могу отличить одну мелодию от другой.

Любопытно, что это вокруг? Очевидно - компьютерно-диагностический центр. Поразительно: помню номер комнаты, имена девушек, всё, что связано с целью пребывания здесь, но вот сама комната... знакома ли она? Увидена ли впервые? Впрочем, неважно, кого могут интересовать мелкие частности?

Зрительные, звуковые, осязательные образы плохо воспринимаются и почти вовсе не запоминаются. Все конкретные, частные детали выпали из поля внимания. Зато я чувствую, как усилились все способности, связанные с абстрактно-теоретическим мышлением. Счет, логические построения, схематизация и классификация действительности, запоминание слов, различение тихой, едва слышной речи - всё это достигает неожиданной остроты.

Однако, сколько времени прошло? Всего четверть часа? Что-то просыпается в сознании - смутное, не оформившееся, алогичное, какие-то образы, тени... О, кажется, теперь я уже узнаю девушек. Узнаю и эту комнату. Нормальное ощущение мира вернулось ко мне...

Я вышел в открытые ворота, чтобы, вдохнув полной грудью, насладиться запахом свежей умытой дождём зелени. Уже начало смеркаться. Дождь кончился, и только обилие луж, текущие потоки грязной воды напоминали о прошедшем ливне. Казалось, солнце предприняло последнюю перед заходом отчаянную попытку пробиться сквозь слой облаков. Бледный золотистый луч выхватил из сумрака фасад здания, заиграл искрящимися бликами в лужах и ручьях.

Результат обследования оказался отрицательным - и мою психику не удастся впихнуть в мозги Джо Райта, но это меня не особенно расстроило.

Через минуту мы уже мчались в сторону моего дома.

- Трудно сказать, какой эволюционный механизм сработал, чтобы в некий момент одно из полушарий мозга стало отличаться от другого, - увлечённо говорила Тейла. - Быть может, дело тут в том, что предок наш больше работал правой рукой, чем левой - так было удобнее, потому что меньше сбивало ритм сердца. Потом он стал закрывать сердце первобытным щитом, и снова правая рука оказалась более занятой, более умелой - ей доверялось копьё и палица. Так или иначе, но управляющее ею левое полушарие несколько обогнало в своем развитии правое. Когда люди стали сообща охотиться и появились первые слова-крики, предшественники речи, именно оно стало различать их и придумывать новые. Мышление конкретными образами, унаследованное нами от животных, которое есть и у несмышленыша нескольких месяцев от роду, стало теперь для левого полушария не главным, потому что оно приобрело куда более сложные функции. А известно, что всё рудиментарное подавляется эволюционным развитием; так произошло и в этом случае.