Сергей Герасимов - Изобретение зла

- А меня бы ты не стукнул по голове портфелем? - поинтересовалась Синяя с милой отстраненностью. Она отвернулась в сторону и стала похожа на картинку из букваря. Я обиделся на нее, чуть-чуть, потому что она не заметила моего красноречия.

- Не стукнул бы.

- Почему?

- А у меня здесь портфеля нет.

- Ну и ладно, читай свою книжку, на, - она открыла книжку и положила передо мной.

- Не хочу.

- А почему не хочешь?

- А ты мне не даешь.

- Ну и пожалуйста, тогда я уйду.

Но она не ушла, а осталась сидеть, все так же глядя на меня.

- Не надоело читать?

- Мне все надоело. Если бы сделать крылья, я бы отсюда улетел.

- Крылья?

- Ты только никому не говори. Я сделаю крылья, а потом убегу отсюда. Надо только взять твердой проволоки, а потом выгнуть её вот так, а потом спуститься вниз и убежать. Я так и сделаю.

Синяя опять придвинулась, её глаза светились.

- А это очень страшно, да?

- Я не боюсь.

- А ты правда прыгнешь с крыши?

- Правда.

- Если ты правда спрыгнешь с крыши, то я тебя поцелую. Хочешь?

Я не предчувствовал никакого особенного счастья от её целования, но из вежливости притворился, что хочу.

- А если я разобьюсь, ты будешь плакать?

- Я все глаза выплачу, честное слово. Вот увидишь, я буду очень стараться плакать. Наплачу целый тазик. У меня слез много - смотри.

Она прищурилась и выдавила слезинку.

- Или не надо крыльев, идем.

Она взяла меня за руку и подвела к окну.

- Видишь, мы тут просто спустимся вниз, только потихоньку возьмем простыни и привяжем. С тобой я не боюсь.

- Не получится, - сказал я. - Красный уже два раза пробовал убежать.

Теперь все уверены, что убежать нельзя. И главное, что нет никакого забора. Он нам так рассказывал: ты бежишь, бежишь, сворачиваешь, и попадаешь сомвсем не в тот переулок. Потом опять бежишь и опять не туда попадаешь. Он так бегал целый вечер, никто его не хватился. Наверное, все знают, что отсюда сбежать нельзя.

Куда бы ты не побежал, ты обязательно вернешься в те же самые двери.

- Так не бывает, - сказала Синяя.

- Попробуй сама.

- А крылья сработают?

- Должны, если правильно сделать.

31

Обед прошел как обычно, только не всем хватило ложек. Ложки трижды пересчитывали, но все равно не досчитались.

Столовая была маленькой и неудобной; единственным достойным предметом здесь был аквариум. Столовая не отделялась от коридора, поэтому все проходящие норовили заглянуть тебе в рот. Тарелки всегда аллюминиевыме и очень горячие. На первое подали гороховый суп, довольно вкусный. Повезло тем, кому набирали со дна - не такое жидкое попалось. На второе дали отвратительную капусту.

На третье налили, как всегда, чай.

После обеда снова стали пересчитывать ложки и вилки и снова не могли досчитаться. Женщины даже начали ругаться между собой и позвали Лариску.

Лариска их разняла. Наша лариска непобедима, как танк. Нашли из-за чего ругаться - из-за ложек.

Полчаса спустя Пестрый, проходя мимо туалета, услышал странный звук. Как будто что-то царапали о стену. Он вошел и увидел Черного. На каменном подоконнике светлели свежие процарапанные полоски. Черный что-то быстро спрятал за пазуху.

- Блохи сорока мастей есть за пазухой моей, - сказал Пестрый. - Сорок первая мастя мне уже не поместя.

Он сам посмеялся своей шутке.

- Есть дело, - сказал Черный.

- Один человек падал с пятнадцатого этажа. "Эй, дело есть!" - крикнул он, пролетая мимо десятого.

- Ты можешь говорить серьезно?

- "Вы можете говорить серьезно, Ватсон, - спросил Холмс, которого переехало поездом..."

- Заткнись.

- Хорошо, заткнулся.

- Если ещё начнешь шутить, по стене размажу.

- Очень убедительно. Откуда такие шрамы? К малышам приставал?

Лицо Черного выглядело так, как будто он недавно провел боксерский поединок

- в качестве груши, а не в качестве соперника.

- Так в чем дело?

- Сегодня ночью сбежим.

- Почему сегодня? И чего ради бежать?

- Потому что я так решил.

- Не выйдет, - ответил Пестрый. - Уже пробовали два раза. Красный даже все подробно рассказывал. Местность здесь какая-то неправильная. Одно из двух: то ли улицы завязаны узлами, то ли переулки.

- Я знаю способ, - сказал Черный, - и мне нужен ты, зараза.

- Попытаемся, - согласился Пестрый. - Только смотри сам не заразись. Мой руки после посещения туалета, а не прячь их за пазуху.

- Тогда ровно в одиннадцать здесь. И если что-нибудь не так!

- В одиннадцать - не позно? Все-таки ночь.

- До двенадцати безопасно. Мы справимся.

- Да?

- Да.

- Не нервничай так. Все в порядке, мне тоже здесь надоело.

Они обсудили детали и расстались. Пестрый шутил, не переставая.

А он совсем меня не боится, - подумал Черный, - значит, я правильно выбрал первого.

В одиннадцать ноль пять они вышли и сразу спрятались за темную дверь.

Невдалеке был стол Лариски.

- Что дальше? - спросил Пестрый.

- Дальше вниз и в женский туалет. Я открыл там окно.

- Ты не мог открыть окно в менее пикантном месте?

- В менее пикантном уже бы давно заметили.

- Девочкам ведь холодно, зима как никак? А если они себе некоторые места простудят?

- Потерпят.

- А если там кто-то будет? Я не умею отказывать девушкам, которые не вполне одеты.

- Это другой туалет, который в торце коридора.

- Ладно. Так бы и говорил, - согласился Пестрый. - Но как ты умудрился открыть окно?

- Мне повезло.

- Что-то слишком часто стало всем везти. Красному, тому вообще просто на подносике подожили - наш новый воспитатель открыл ему окно собственноручно. Или вы все сговорились?

По дороге они заглянули в раздевалку и взяли два плаща. Плащи оказались длинноваты, но подошли по цвету: черный и пестрый.

- Вот и мне повезло, - заметил Пестрый, примеряя плащ, - как будто на меня шили.

- Тебе это не кажется странным? - спросил Черный. - Вроде бы кто-то нас здесь ждал.

- Кажется. Особенно странным мне кажется то, что у тебя ключ от замка. И ещё бы я хотел знать, кто тебя так отдубасил. Никто из наших этого не делал, а чужих здесь нет. Что-то ты мне не нравишься. Ты случайно не мазохист?

- Я знаю, что я делаю, - ответил Черный.

- Я знаю, что я делаю, - сказал жаворонок, вырезая стене аппендикс.

Они надели плащи и вылезли в окно. Сияла полная луна и было довольно светло; было даже слишком светло для двенадцатого часу ночи. Они оказались во дворике, где больные обычно гуляли. Из дворика можно было просто выйти на улицу. Во дворике стояла полуразрушенная деревянная беседка, несколько скамеек, трансформаторная будка, от которой тянулось множество проводов. Все провода тянулись вверх. За аркой вспыхивали зеленые зарницы - отблески вечной немой войны. С тех пор, как перешли исключительно на лучевое оружие, война стала беззвучна.