Сергей Герасимов - Изобретение зла

- Что теперь? - спросил Пестрый. - Ты посадишь меня в машину времени или превратишь в сову?

- Теперь самое интересное. Ты что-нибудь знаешь про нулевой уровень?

- Ничевошеньки. Но могу догадаться, что если он нулевой, то он самый нижний, не считая отрицательных. Так в школе учат.

- Но ты самый умный, ты бы догадался первым. Поэтому я выбрал тебя.

- Спасибо за комплимет, я тронут и горячие слезы благодарности примерзают к моим ресницам, - сказал Пестрый, - но что мне делать сейчас?

- Сейчас расстегни плащ.

- На сколько пуговиц?

- На все.

- Это не лучшее время для двусмысленных предложений.

Черный уже сжимал в кармане ложку с ручкой, отточенной о камень проткнет ему бок не хуже финки. Но лучше, если плащ будет расстегнут надежнее.

Пестрый расстегнул плащ:

- Побыстрее пожалуйста, а то мне холодно.

- Совсем не холодно, всего градуса четыре; это к утру похолодает, сказал

Черный и ткнул лезвием.

Лезвие прошло сквозь воздух.

- Скажите, Холмс, - спросил однажды профессор Мориарти, - я столько раз пытался заколоть вас заточенной ложкой и все время промахивался. В чем тут дело?

Черный снова пырнул лезвием и снова не попал.

- Вам следовало бы затачивать вилку, дорогой профессор, тогда бы у вас было в четыре раза больше шансов.

Пестрый сделал быстрое движение и у Черного потемнело в глазах. Что-то слегка хрустнуло в плече.

- Я восемь лет проучился в спортинтернате, - сказал Пестрый, - и проучился именно этому. Заточенную ложку я вычислил ещё за обедом. Давай её сюда.

Черный отдал.

- Теперь можешь вставать. У тебя точно был план побега или ты только голову морочил?

- Сбежать нельзя, - сказал Черный, - Мы в Машине.

- Только не пичкай меня детскими сказками. Никакой Машины нет. Вот уже двести лет, как она сдохла, ко всеобщему счастью. Или ты в школе не учился?

- Слушай, - сказал Черный, - я тебе расскажу. Мы все разных цветов, правильно? Задумайся об этом, очнись! Ведь люди не бывают разноцветными! Мы в игре, как пешки! Нами играют, пока не заиграют до смерти. Оглянись вокруг: переулки завязаны узлом - это для того чтобы мы не могли уйти. А кто подсунул нам цветные плащи в раздевалке? Они же видят каждый наш шаг! Ты знаешь, что бывает в таких играх? Нас десять, и мы должны убить друг друга. Из десяти остается один. Он будет играть дальше.

- Я не понял. Повтори ещё раз и помедленнее. Мы в игре? Машина играет с нами?

- Да.

- Зачем?

- Для развлечения. Играют всегда для развлечения.

- Какие наши шансы?

- Никаких. То есть, один к десяти. Один из десяти останется жив.

- Что можно сделать?

- Ничего.

- Допустим. Я и сам почти догадывался. Откуда ты знаешь?

- Я уже играл однажды.

- А синяки на твоем лице?

- Да.

- Зачем ты мне это сказал? Я же могу запросто тебя зарезать? Если поверю?

- Ты не сделаешь этого. Ты не станешь убивать девять человек ради удовольствия потом убивать ещё девять человек, а потом ещё девять человек и так далее. И ты никогда не убьешь девочку, поэтому тебе не нужно убивать и меня.

Ты не сможешь победить.

- Какую девочку? - удивился Пестрый.

- Маленькая Синяя тоже в игре. Ты же не станешь её убивать?

- Нет. А если мы будем тянуть время?

- Тогда включится первый уровень, протом второй, потом третий. На третьем уровне будут кусаться даже камни. Все равно останется один из десяти.

- Пускай, - ответил Пестрый, - но сам я убивать не буду. Даже тебя.

Подожду, пока тебя загрызет твоя собственная кровать, например. Или задушит твоя собственная тень, обмотавшись вокруг шеи. А вообще, я тебе не верю. Но допускаю твою правоту в качестве рабочей гипотезы.

- Можно проверить.

- Проверяй.

Они вышли из арки. Лунный свет был так ярок, что, казалось, можно читать газету. Лунный свет казался густым и текучим как сметана, он стекал по стенам.

Лунный свет гравировал каждую неровность и оттого вещи были видны яснее, чем днем. Как будто лунный свет усилили для удобства зрителей. Луна сияла так ярко что было больно на неё смотреть. Улицы совершенно пусты. Главный вход в госпиталь светлел слева.

- Странная сегодня луна, - сказал Пестрый.

- Ты все хорошо запомнил? - спросил Черный.

- Угу.

- Ты знаешь ближние улицы?

- Знаю.

- Что будет, если мы пойдем прямо?

- Мы вернемся в ту же точку, совершив кругосветное путешествие. Но восьмидесяти дней нам не хватит - воздушного шара нет.

- Я говорю серьезно.

- А если серьезно, то мы прийдем к моему дому, только нужно будет чуть свернуть в конце.

- Тогда пошли.

- Ко мне?

- К тебе.

Они пошли и дошли до темной части переулка; они шли по прямой.

- Что теперь?

- Теперь дойдем до фонаря и посмотрим на следы.

Они дошли до фонаря и увидели следы на тонком снегу.

- Да, это наши следы, - согласился Пестрый, - но нас здесь не было. Этого не может быть. Я думал, что он врет.

Он дошел до ближайшего поворота и снова увидел арку и рядом с ней вход в госпиталь.

- Здесь пространство закручено в какую-то улитку, - сказал он. - Куда ни иди, возвращаешься обратно. Антитопология.

Он уже расстегнул плащ и шел быстро.

- Я предлагаю вот что, - сказал Черный, - сейчас мы обойдем эту улитку, может быть в ней есть дырочка. Мы пройдем по всем переулкам. Но теперь ты мне веришь? Мы в Машине, мы всего лишь на экране; мы не можем выйти из него!

- Непохоже, - сказал Пестрый, - я слишком хорошо себя знаю, чтобы быть нарисованным. Но все-таки проверим. Я такой настоящий, что просто дух захватывает. Я просто ас настоящести. Чемпион по настоящести в легком весе среди юношей. У меня даже волосы не накладные, можешь потрогать.

- Ты не можешь не шутить?

- Увы, нет.

Они прошли тем же путем ещё два раза, постоянно встречая собственные следы. Один из переулков не заканчивался госпиталем.

- Здесь пустота, - сказал Пестрый и протянул руку вперед.

Рука коснулась чего-то гладкого и скользкого.

- Похоже на стекло. Если стекло, то его можно разбить. Я попробую.

Он выломал из забора кирпич, согрел замерзшие пальцы и метнул в преграду.

Кирпич прошуршал сквозь воздух и ушел за территорию игры.

- Он не выпускает только нас. Конечно, остальные спокойно ходят на работу. Даже ничего не подозревают. Надо бы проследить за человеком, который будет здесь идти. Посмотреть, как он проходит сквозь это, - сказал Черный.

- Но нам это все равно не поможет.

- Может быть, это и есть экран?

- Экран? - Пестрый прислонился лицом к преграде и попытался разглядеть то, что за нею. - Экран? И сейчас какой-то изверг смотрит на меня, как я толкаюсь рукой в этот экран и потирает ладошки от удовольствия, и предвкушает, как он меня, к примеру, поджарит на сковороде? Прыгая по кравитатуре одной рукой, другой засовывает в рот жирный бутерброд, лоснясь от удовлетворенности собой? Все это - экран?