Гордон Диксон - Гордон Диксон. Филип Дик. Роджер Желязны. Волк. Зарубежная Фантастика

На этот раз Джим не выдержал и улыбнулся.

— Не беспокойся, — сказал он. — Сколь бы сильный удар я ни получил, узнав, что такое Империя, теперь все в прошлом.

Похоже, он ее убедил.

Торжество по случаю утверждения Императором поручительства Словиеля намечалось через три недели. Все это время Джим посвятил разучиванию боевых приемов Старкинов и владению оружием. Он подолгу пропадал в учебном центре.

Кроме того, в свободные часы он шатался по подземному городу, запоминая знаки Немого Языка, которые успевал заметить. А вернувшись домой, составлял каталог символов. Понемногу беспорядочные символы стали складываться в некую систему.

Ему помогали две вещи.

Во-первых, будучи антропологом, он знал, что любой язык знаков развивается на примитивной основе, вытекающей из самой человеческой природы. Как сказал однажды некий видный антрополог — чтобы понимать эскимосов, совершенно не обязательно знать их язык. Все ясно и так. К примеру, жест проголодавшегося — показать на рот, затем похлопать себя по животу — никаких проблем.

Во-вторых, комплекс передаваемых сигналов в силу необходимости должен быть ограничен. Каждый символ несет информацию, эквивалентную нескольким фразам, стало быть, если наблюдать продолжительное время, можно отметить повторяющиеся знаки. В конце концов успех был достигнут. На исходе второй недели Джим понял символы приветствия, заключавшиеся в прикосновении большого пальца к безымянному. С этого момента дело пошло быстрее.

Что касалось поисков сведений об экспедиции в Солнечную систему, плодов они не принесли. Вероятно, в библиотечных записях вообще не упоминалось о подобном путешествии. Джим просмотрел громадное количество материалов, практически по всем разделам архива, посвященного звездным экспедициям Мира Владык. Безрезультатно.

— Тебе следует иметь в виду, что ты можешь прочесть все разрешенные к публикации документы, но не найти упоминания об этой экспедиции, хотя сведения о ней в архивах имеются, — сообщил ему Адок, когда Джим поведал о своих неудачах.

Они гуляли по подземному саду. При последних словах Адока Джим замер как вкопанный.

— То есть как? Ты хочешь сказать, что мне разрешено просматривать лишь часть материала?

— Прошу прощения, Джим. Конечно, я не знаю, являются ли данные экспедиции секретом, но разве ты можешь поручиться, что это не так?

— Правда, — признал Джим. — Тут моя вина. Я не учел, что некоторые эпизоды истории Мира Владык могут держаться в тайне.

Он помолчал.

— Как бы то ни было, подскажи, кому разрешен доступ к любой, даже секретной, информации?

— Но ведь… — воскликнул Адок с оттенком удивления в голосе, что для Старкина было крайней формой проявления эмоций. — Всем Высокородным разрешен доступ к любой информации. И если ты свободен в передвижениях, можешь отправиться наверх и посетить какой-нибудь учебный центр для детей Высокородных.

Внезапно он осекся.

— Нет, — продолжал он тихо. — Я постоянно забываю… Ты, конечно, можешь посетить центр, но это ничего не даст.

— Думаешь, Высокородные не позволят мне воспользоваться их архивами?

«Ни в чем нельзя быть уверенным здесь, в Мире Владык, — думал Джим, наблюдая за Старкином. — Даже, казалось бы, в неподкупной честности Адока». Если Адок заявит, что ему, Джиму, запрещено пользоваться учебными центрами для Высокородных, это будет вторым запретом, с которым он столкнется в Мире Владык, формально не имеющем ни единого запрета. Первым, насколько он помнил, был запрет наносить визиты Императору по собственной воле.

Но Адок покачал головой.

— Нет, не думаю, чтобы кто-то тебе помешал. Просто техника наземных центров рассчитана на Высокородных — тебе она не по зубам. Скорость чтения у них во много раз больше твоей.

— Ты видел меня за работой, — возразил Джим. — Разве они читают быстрее?

— Намного, — убежденно ответил Адок. — Намного быстрее.

— Это не беда, — сказал Джим. — Отведи меня в наземный центр.

Адок не стал пожимать плечами — трудно было судить, способны ли на подобный жест его могучие плечи — но послушно, перенес Джима в подобие древнегреческого храма. Сплошной лес колонн и ни одной стены. Само собой, имелись пол и крыша. Сквозь колонны проглядывали зеленые лужайки и голубое небо. На равных расстояниях друг от друга, на разложенных подушках сидели дети всех возрастов. Взор каждого был устремлен в персональный экран, повисший в воздухе под углом сорок пять градусов и автоматически менявший положение, едва Высокородный принимал другую позу.

На появление Джима и Адока никто не обратил внимания.

Джим остановился за спиной подростка лет десяти—двенадцати, едва ли не одного с Джимом роста. Впрочем, фигура его была тоньше и изящнее. По экрану с невообразимой скоростью бежали строчки на имперском языке. Попробовав, как обычно, разделять их на отдельные слова, Джим, к своему глубочайшему удивлению, не смог этого сделать.

Его словно ударило током, в нем пробудилась ярость. Он не привык отступать. Более того, был убежден, что дело не в его несовершенстве — ведь он видел текст точно так же, как и дети Высокородных. Скорее, мозг его не был приспособлен к сумасшедшей скорости восприятия.

Джим решился на последнюю отчаянную попытку. Все вокруг — пол, потолок, колонны, даже мальчик перед экраном — перестало существовать. Внимание целиком сконцентрировалось на бегущей строке. От напряжения трещала голова, шум в ушах делался все громче…

Он почти добился своего. На миг показалось, что строчка распалась на гирлянду слов, в мозгу отложился даже смысл нескольких фраз: похоже, речь шла об организации Старкинов.

Потом он расслабился, иначе организм не вынес бы столь чудовищного испытания. Из пустоты мало-помалу выступило окружающее.

Внезапно он ощутил на себе взгляд. Сидящий перед экраном мальчик наконец-то заметил незнакомца и в крайнем изумлении уставился на Джима.

— Ты кто? — спросил он в замешательстве.

Не ответив, Джим коснулся руки Адока и перенес его к себе домой.

В привычной домашней обстановке Джим почувствовал облегчение. Уселся на подушку, сделал знак Адоку сесть рядом. Тот повиновался. Вскоре дыхание Джима стало ровнее, на губах появилось даже некое подобие улыбки.

— Отчего ты не говоришь: «ведь я же предупреждал тебя»? — обратился Джим к Адоку.

Старкин покачал головой, давая понять, что не приучен высказывать вслух подобные вещи.

— Между прочим, ты оказался прав, — признал Джим.

Минуту он поразмыслил, затем продолжал:

— Причина, кстати говоря, несколько иная, чем ты думал. Дело в языке. Просто я не слишком хорошо знаю язык Империи. Окажись текст на каком-нибудь из языков Земли, я читал бы не хуже Высокородных.