Гордон Диксон - Гордон Диксон. Филип Дик. Роджер Желязны. Волк. Зарубежная Фантастика

— На кладбище слонов? — предположила она. — Кто знает.

— «Сердце — это кладбище дворняг,

Скрывшихся от глаз живодера.

Там любовь покрыта смертью, как глазурью,

И псы сползаются туда околевать…» — продекламировал Мур.

— Это Юнгер?

— Да. Почему-то вспомнилось.

— Лучше бы не вспоминалось. Мне не нравится.

— Извини.

— А где сам Юнгер? — спросил он, когда мрак рассеялся, и люди встали с кресел.

— Наверное, возле чаши с пуншем. Или под столом.

— Под стол ему вроде бы рановато. — Мур поежился. — Между прочим, что мы здесь делаем? Почему ты потребовала, чтобы мы прилетели на этот Бал?

— Потому что сейчас — сезон милосердия и любви…

— И веры, и надежды, — с усмешкой подхватил он. На сантименты потянуло? Хорошо, я тоже буду сентиментален. Ведь это так приятно.

Он поднес к губам ее руку.

— Прекрати.

— Хорошо.

Он поцеловал ее в губы. Рядом кто-то, захохотал.

Она покраснела, но не отстранилась.

— Решила выставить меня на посмещище? — спросил он. — И себя? Учти, я не остановлюсь на полпути. Объясни, зачем мы явились сюда и на весь мир заявили о своем уходе? Мы могли бы просто исчезнуть. Проспали бы до весны, а затем…

— Нет. Я — женщина. Для меня Бал, последний в году и в жизни, — слишком большой соблазн. Мне хотелось надеть на палец твой подарок. Мне хотелось видеть их лица и знать, что в глубине души они нам завидуют. Нашей смелости и, быть может, нашему счастью.

— Ладно. Я пью за это. И за тебя. — Он поднял и осушил бокал. В павильоне отсутствовал камин, куда можно было бы его красиво бросить, поэтому Мур поставил его на стол.

— Потанцуем? Я слышу музыку.

— Подожди… Посиди спокойно, выпей еще.

Когда все часы Лондона пробили одиннадцать, Леота поинтересовалась, где Юнгер.

— Ушел, — ответила стройная девушка с фиолетовыми волосами. — Сразу после ужина. Наверное, несварение желудка. — Она пожала плечами. — А может, отправился на поиски «Глобуса».

Леота нахмурилась и взяла со стола бокал.

Потом они танцевали… Мур не видел павильона, по которому двигался в танце, не замечал сотен безликих теней… Для него они были персонажами прочитанной и закрытой книги. Сейчас для него существовали только танец и женщина, которую он держал в объятиях.

«Я добился, чего хотел, — подумал он, — и, как прежде, хочу большего. Но я преодолею себя».

Стены павильона были облицованы зеркалами. В них кружились сотни Элвинов Муров и Леот Мэйсон. Так они кружились вот уже семьдесят с лишним лет на всех Балах Круга: в «Небесном Приюте» среди тибетских снегов и в «Сундуке Дэви Джонса», на околоземной орбите и в плавучем дворце Канаяши, в пещерах Карлсбада и древнем дельфийском храме. Но этот рождественский Бал был для них последним. Спокойной ночи, леди, спокойной ночи, леди…

Леота молчала, прижимаясь к Муру, ее дыхание обручем охватывало его шею.

«Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи», — слышал он собственный голос.

Они ушли в полночь, с первыми ударами колоколов. Садясь в такси, Мур сказал водителю, что они устали и вернутся пораньше.

Они объехали стратокрейсер и высадились возле «Стрелы», на которой прилетели сюда. Ступая на пушистое белое руно, покрывающее взлетно-посадочную площадку, они приблизились к кораблю и поднялись по трапу.

— Может быть, сделать освещение более ярким? Или, наоборот, менее ярким? — спросил голос, когда Лондон с его часами и знаменитым мостом исчез во мраке.

— Менее.

— Может быть, желаете поесть? Или выпить?

— Нет.

— Не хотите ли еще чего-нибудь? — Пауза. — Например, прослушать научную статью на любую интересующую вас тему? — Пауза — Или что-нибудь из художественной прозы? — Пауза. — Или из поэзии? — Пауза. — Не угодно ли просмотреть каталог мод? — Пауза. — Или вы предпочитаете музыку?

— Музыку, — выбрала Леота. — Легкую. Не такую, как ты любишь, Элвин.

Мур задремал. Минут через десять он услышал:

— Перестань, — пробормотал Мур. — Мы не просили читать.

— Я не читаю, — возразили ему. — Я сочиняю.

Мур повернулся на голос, и кресло мгновенно изменило конфигурацию. В нескольких рядах от него с подлокотника кресла в проход свешивались чьи-то ноги.

— Юнгер?

— Нет, Санта-Клаус. Ха-ха!

— Что ты здесь делаешь? Тоже решил вернуться пораньше?

— Ты сам ответил на свой вопрос.

Фыркнув, Мур уселся в прежнюю позу. Рядом с ним ровно дышала Леота. Ее кресло превратилось в кровать.

Мур смежил веки, но присутствие Юнгера не давало ему вернуться в приятную дремоту. Он услышал вздох и нетвердые шаги, но не открывал глаз, надеясь, что Юнгер упадет и уснет. Но поэт не упал.

Внезапно по салону раскатился торжественный и жуткий баритон:

— В больнице святого Иа-акова я детку свою отыскал. Холодная, милая, сла-авная лежала на длинном столе…

Мур ударил левой, целя в солнечное сплетение. Промахнуться было невозможно, но удар получился слишком замедленным. Юнгер успел поставить блок и с хохотом отступил.

Леота села и потрясла головой.

— Что ты здесь делаешь?

— Сочиняю, — ответил Юнгер. — Сам. — И добавил: — С Рождеством.

— Иди к черту! — буркнул Мур.

— Мистер Мур, я поздравляю вас с женитьбой!

— Спасибо.

— Позвольте поинтересоваться, почему я не был приглашен.

— Мы решили не праздновать.

— Леота, это правда? Старого товарища по оружию не пригласили на свадьбу только потому, что он недостаточно казист на ваш утонченный вкус?

Леота кивнула. Она уже окончательно проснулась.

Юнгер ударил себя по лбу.

— О! Я ранен в самое сердце!

— Почему бы тебе не убраться туда, откуда пришел? — вспылил Мур. — Спиртного там — море разливанное.

— Не могу же я присутствовать на рождественской мессе в состоянии алкогольного опьянения…

— Ты и на заупокойную мессу способен прийти в стельку пьяным.

— Это намек, что вам с Леотой хотелось бы побыть наедине? Я понял.

Он повернулся и побрел по проходу. Спустя некоторое время Мур услышал его храп.

— Надеюсь, больше мы его никогда не увидим, — хмуро произнесла Леота.

— Почему? Он же безобидный пьяница.

— Безобидный? Он нас ненавидит. Потому что, в отличие от него, мы счастливы.

— По-моему, он счастлив только в те минуты, когда ему тошно, — с улыбкой сказал Мур. — И когда падает температура. Юнгер любит «холодный сон», потому что он похож на кратковременную смерть. Однажды он сказал, что член Круга умирает много раз. Потому-то он и вступил в Крут.