Ильдар Абдульманов - Царь Мира

— Георгий Данилович, если вы что-то хотели сказать, то говорите, — тоже довольно раздраженно сказал вдруг Сергунин, не сводя глаз с Клевцова.

— Я хотел только сказать, что если Алина будет играть и дальше, то это может быть опасно.

Сергунин поразился тому, что Клевцов слово в слово высказал то, о чем думал сам подполковник. Это его насторожило.

Он сделал еще шаг к двери Алины и даже снял пистолет с предохранителя.

— Это почему? — спросил он.

— Она сильно воздействует на психику зрителей, — сказал Клевцов. — Словно раскачивает психику, и человек выходит из состояния душевного равновесия. И дальнейшее его поведение может быть опасным для общества. Хотя, — усмехнулся Клевцов, — возможно и благотворное влияние. Но я думаю, что несколько неврозов после этого спектакля обеспечены.

Клевцов был прав: позже, когда он провел исследование, затратив массу времени, ему пришлось убедиться, что из пятисот тринадцати зрителей, побывавших на этом спектакле, семнадцать покончили с собой и семьдесят — восемьдесят человек испытали серьезные проблемы с душевным здоровьем. Это странное воздействие, кстати, почувствовал и побывавший на спектакле известный психиатр Брусникин, который поделился впечатлениями с женой и дочерью. Дочь его на следующий день рассказала об этом своему знакомому — небезызвестному журналисту Мацевичу, в результате чего в еженедельнике «Экспресс-Инфо» появилась статья «Минздрав предупреждает…».

— Ну и что из этого следует? — спросил Сергунин. Он, кстати, заметил это воздействие — даже испытал его на себе, но сделал другие выводы: он вдруг подумал, что если какой-то сдвинутый задумает покончить с Алиной и выстрелит из зала, то ни эфэл, ни телохранитель не помогут. И именно это его и тревожило — он даже заподозрил вначале, что Клевцов мог быть одним из таких типов.

— Ничего, просто можно было бы как-то иначе использовать ее способности, — задумчиво сказал Клевцов, — например, для лечения. Но в общем это все связано с большими затратами энергии. Экстрасенсы, говорят, довольно неважно себя чувствуют после сеансов.

— Ладно, вот что, — сказал Сергунин решительно — его очень встревожили слова Клевцова. — Вас, Извицкий, я пока не впущу, подождите с вашими разговорами хотя бы до завтра. И вы, Георгий Данилович, идите. Я отвечаю за безопасность Алины и лишние люди здесь ни к чему.

Тон его не оставлял возможности для возражений, и режиссер удалился, даже обрадованный тем, что все решили за него. Клевцов пожал плечами и тоже ушел.

— Слушай, надо привезти этого оболтуса сюда, — угрюмо сказал Сергунин.

— Эдика?

— Ну да. Нас она все равно не послушает. А я о другом ведь думаю: если после такой раскачки кто-нибудь явится сюда поквитаться с ней, ничего не сделаешь: сцена открыта, пали — не хочу. Нельзя ей играть, Серега, добром это не кончится.

— Я тоже так думаю. Ладно, следующий спектакль у нее через три дня, я завтра полечу в Шотландию, постараюсь убедить его величество.

Брэдфорд начал свое расследование с пивного бара в деревне, расположенной близ замка Макговерна. Глаз у него был наметанный, и он быстро усмотрел за одним из столиков одинокого мужчину, сидящего без кружки, со сложенными на столе руками. Брэдфорд подсел к нему, заказал две кружки пива. Когда их принесли, пододвинул одну соседу. Тот поднял на него мутноватый взгляд, кивком поблагодарил и сделал большой глоток.

— Тут с работой тяжко? — спросил Брэдфорд.

— Есть такое дело, — хмуро пробормотал его сосед. — Сам сижу без работы.

— А там в замке нельзя устроиться — шофером или садовником?

— Без толку. Там сейчас и не живет никто. Хозяина грохнул этот русский псих, слыхал, наверно?

— Слыхал. Но он вроде поселился в другом замке, — сказал Брэдфорд.

— Да. Этот должен отойти наследникам, но они не торопятся вселяться.

— А у него вообще кто-то остался? Там же вроде всех убили.

— Кто-то всегда найдется. Зять там какой-нибудь.

— А у него дочь была? Замужем?

— Да, ее тоже убили. Ребенка не пожалели. Я сам гроб делал. Хуже нет для детей гробы делать.

— А ты в конторе работал? По этим, похоронам?

— Да нет, откуда тут у нас такие конторы. Просто плотник и столяр. Сейчас заказов нет. Не дай Бог одними фобами жить. Я и дом могу построить, да кто в деревне закажет? В замке я поработал в свое время, этот лорд — он мужик хороший. Любил, когда красиво работают, не скупился. Да и вообще человек был. Я бы этого психа своими руками удавил.

— Так это вроде как бы и не он убил, а какие-то молнии.

— Не знаю. У нас его дьяволом считают. Его счастье, что здесь не поселился. Подожгли бы замок. Мальчонку не пожалел. Я мерку снимал — пацану было годика четыре, наверно.

— М-да, — сказал Брэдфорд, — значит, в замок ходить бесполезно. Ну ладно, спасибо за компанию.

Он допил пиво и вышел.

— Докладывает внешний пост охраны. Здесь пришел человек, очень настойчиво хочет поговорить с Царицей.

— По какому вопросу? — спросил Сергунин.

— Просит спасти его сына.

— А что с ним?

— Болен чем-то.

— Но она же не врач.

— Он буквально умоляет, чтобы хоть пять минут переговорить с ней лично.

Сергунин вспомнил, конечно, о разговоре с Клевцовым и подумал, что лишние хлопоты ему ни к чему. Но с другой стороны, если Алина согласится поговорить по телефону с этим типом, то никаких сложностей не предвидится. Последнее время она очень раздражительна, и, может быть, ей не понравится, что он берет на себя смелость отказывать посетителям.

— Сейчас, подожди.

Алина еще нежилась в постели — она не любила рано вставать. Сон ее был странным и удивительным — она плыла под водой в море, внизу были коралловые рифы, мимо мелькали причудливые рыбки. Она была не одна, но спутник ее был в маске, и она не видела его лица. Но она знала, что это не Эдик и не Сергей. Кто-то другой. Она не помнила ничего о своей нынешней жизни, все казалось таким безмятежным и упоительным. Ее спутник подплыл ближе, и она хотела снять с него маску, прикоснулась к его мускулистым рукам, они обняли ее… и тут она проснулась. Одна. В царском номере. Но всю его роскошь и все удобства она не задумываясь отдала бы за то, чтобы этот сон длился. Ей не хотелось просыпаться, потому что она не понимала, что происходит вокруг нее в театре. После спектакля режиссер не зашел к ней, партнеры отделались дежурными фразами — и то же самое на репетициях. Извицкий, пряча глаза, бормотал «все нормально», а когда она напрямую спросила, будет ли она дальше играть, он ответил:

— Почему бы и нет? Все будет, как вы пожелаете.

Алина не хотела возвращаться в действительность. Когда Сергунин по телефону объяснил ей, в чем дело, первым побуждением было отказаться от разговора. Но все же Алина согласилась выслушать неизвестного. Она просто скажет ему, что не умеет лечить людей — ведь это правда.